Последний козырь

— Спугнул я его там… на крыше, товарищ капитан, — прерывающимся от волнения голосом докладывает лейтенант. — Хотел быть поближе к вам на всякий случай, ну и взобрался на вагон раньше времени… А он заметил и выстрелил, да промахнулся. Я тоже, видно, не попал в него… Тогда он с крыши к тормозной площадке метнулся. Я за ним… А с площадки он на насыпь и — кубарем вниз. Я тем же путем, да разве за ним угонишься? Ему, наверно, каждая тропинка тут знакома. А я в темноте да по грязи… Хорошо еще, что на путевого обходчика наскочил, а то бы мог и в другую сторону пойти. Но и по следу когда пошел, тоже легко мог его потерять в такой темноте, если бы не собака. Залаяла, как только он к дому своему подошел.

— Почему думаете, что к своему? — спрашивает капитан.

— Лай собачий сразу ведь прекратился. Значит, либо это его собака, либо кто-то тут живет, у кого он свой человек, и собака его узнала.

— А не пришиб он ее? — недоверчиво спрашивает сержант.

— Нет, не пришиб. Не слышал я ни звука удара, ни визга собаки. Скорее всего, она, узнав его, сама умолкла. А теперь непременно залает, если к калитке подойдем. Значит, незаметно к дому не подобраться…

— Конечно же, собака на нас залает, — подтверждает Стрельцов. — Но тут уж ничего не поделаешь — мы и так потеряли много времени. Ему открыл кто-нибудь калитку или она не была заперта? Не заметили вы этого?

— Была ли закрыта, не знаю, но похоже, что он сам ее открыл, потому что сразу же оказался за забором.

— А то, что вы его проследили до самого этого дома, он заметил?

— Я ведь не по пятам за ним шел. Раза два терял даже из виду. Надеется, наверно, что ему удалось от меня ускользнуть…

— Ну, тогда надо действовать немедленно! — решает капитан Стрельцов, устремляясь к ограде.

Как и предполагали, калитка ограды оказывается запертой, но собака почему-то не лает.

— Может, не тот дом? — шепчет Карцеву Стрельцов.

— Да нет, тот, это точно. А собаку он мог и в дом забрать. С калиткой что делать? Засов ее, видно, прочный, его не сорвешь. Может быть, перемахнуть через забор? Подсадите меня, я мигом…

— Не надо через забор, — дотрагивается до руки лейтенанта сержант Ерошкин. — Я тут слабую доску нащупал. Помогите мне ее отодрать.

Совместными усилиями они отдирают от забора широкую доску и проникают во двор. Но не успевают сделать и нескольких шагов по узкой, выложенной кирпичами дорожке, как внутри дома гремит выстрел…

— Вперед! — командует Стрельцов.

На бегу он делает знак лейтенанту Карцеву, чтобы тот обогнул дом с другой стороны, а сам с сержантом наваливается на дверь. Она не сразу поддается их усилиям, но после нескольких дружных ударов с шумом распахивается.

Капитан зажигает электрический фонарь и освещает пустой длинный коридор. В конце его дорогу им преграждает еще одна дверь, обитая войлоком.

Ее тоже приходится срывать с запоров.

Внутри дома непроглядная тьма. Пошарив лучиком фонаря по оштукатуренной стене, Стрельцов нащупывает неподалеку от двери черный кружок выключателя и щелкает им. На полу тяжко стонет человек в окровавленном нижнем белье. В соседней комнате, похожей на кухню, под люком в потолке стоит высокая табуретка со свежими следами грязных ног.

— Ерошкин, живо на чердак! — распоряжается Стрельцов, поспешно склоняясь над раненым. Бледное худощавое лицо, выпачканное кровью, искажает гримаса нестерпимой боли…

— Кто ранил вас? — спрашивает капитан.

Человек со стоном вяло кивает в сторону кухни.

Стрельцов осторожно расстегивает воротник окровавленной рубашки, обнажая слаборазвитую грудь.

— В руку он меня… — слабым голосом произносит раненый и снова тяжко стонет.

— Потерпите минутку, я сейчас чем-нибудь перевяжу вас, — успокаивает его капитан, торопливо оглядывая комнату. — Нет ли у вас бинта и ваты?

— Вон там чистое полотенце возьмите… — кивает раненый на выдвинутый ящик комода.

Пока Стрельцов перевязывает рану, с чердака спрыгивает Ерошкин, громыхая подкованными сапогами.

— Сбежал, мерзавец!.. — сокрушенно вздыхает сержант. — Дерево там у самой чердачной дверцы. Перемахнул, наверно, по его ветвям на соседний двор.

— Так что же вы время тут теряете? — злится капитан. — Живо на соседний двор!

Не успевает Стрельцов уложить раненого в постель, как возвращается Карцев.

— Опять он от нас ушел, товарищ капитан, — унылым голосом докладывает лейтенант. — Будто сквозь землю провалился. А о следах и речи быть не может. Снова дождь пошел — сплошное месиво вокруг…

— Ну, тогда вот что, — нетерпеливо прерывает Стрельцов. — Свяжитесь поскорее по телефону с нашими оперативными группами в Грибово и в Дьяково. Кратко сообщите им ситуацию и доложите обо всем Ковалеву. Действуйте, товарищ лейтенант!

Как только Карцев уходит, капитан подсаживается поближе к раненому и спрашивает:

— Ну как, все еще очень больно?

— Очень… Кость, видно, задета.

— А на вопросы мои отвечать можете?

— Постараюсь…

— Фамилия ваша?

— Иванов Дмитрий Семенович. Вон там в пиджаке бумажник с документами…

— Ну, а тот, кто в вас выстрелил, как же к вам в дом попал? Сами впустили или он ворвался к вам?