Последний козырь Президента

– И остальные частные предприниматели и всякие там «купи-продай», тоже пусть платят, – оживился министр недостающих финансов. – Чем они лучше прапорщиков? Ничем! Поэтому пусть платят!

– Пусть! – милостиво разрешил Главнокомандующий, снова ставший в этот момент Президентом. – Но только чтобы у меня ни-ни, панимаешь! – и, погрозив кому-то кулаком, уехал на дачу, где продолжил работать с документами, не приходя в сознание.

Вот так в истории новой России был решён вопрос налогообложения.

В этот самый момент на другом конце Москвы, в старинном особнячке, за столом из карельской берёзы, уставленном элитным алкоголем и лёгкими закусками, группа особо предприимчивых москвичей, отягощённая парой-тройкой незаконно нажитых миллиардов, мучительно искала выход из создавшегося положения. Однако мучились они недолго, и для легализации капиталов, нажитых «непосильным трудом», решили учредить банк.

Надо сказать, что в это время банки в стране плодились, словно грибы после летнего дождя, поэтому создание очередного коммерческого банка у налоговой полиции не вызвало ни малейшего подозрения. Более того, капитализация экономики приветствовалась властями, поэтому на открытие банка были приглашены мэр, министр финансов, министр экономического развития, на всякий случай с далеко идущими последствиями – министр МВД, и другие официальные лица.

Банк назвали скромно: «Омега», без всяких креативных выкрутасов, и поместили в самом центре Москвы. Для успешной работы банка быстро и без проблем набрали целый штат опытных работников, среди которых оказался и Аскольд Северянин. Северянин был щуплым, но подвижным, как ртуть, молодым человеком, который ко всему ещё обладал острым умом и склонностью к аналитической работе.

Просиживая в офисе возле компьютера до глубокой ночи, Осколок, как его звали за глаза подчинённые, наутро точно знал, куда, на каких условиях и сколько надо инвестировать «американских рублей», чтобы получить быструю и гарантированную прибыль. Это позволило ему со временем выбиться в главные менеджеры, которые, собственно, и обеспечивали банку эту самую прибыль.

В начале славных дел, когда банк играл роль «прачечной» для отмывки первоначального капитала, отцы-основатели «Омеги» смотрели на активную деятельность менеджеров банка снисходительно, дескать, суетятся людишки, ну и пусть себе суетятся, создают рабочую обстановку. Однако после того, как банк провёл ряд успешных операций по вложению средств, и прибыль банка стала на порядок превышать количество «отмытых» денег, роль Осколка и его команды вышла на первый план.

На момент, когда куранты на Спасской башни торжественно отбили двенадцать ударов, и Россия благополучно простилась с сумасшедшим двадцатым веком, банк «Омега» полностью прекратил рисковые операции и перешёл на вполне легальный бизнес. К этому времени Северянина уже никто Осколком ни в глаза, ни за глаза не называл.

Как главный менеджер «Омеги», он – в прямом смысле слова – имел красавицу-секретаршу, перешедшую ему вместе с просторным кабинетом на четырнадцатом этаже по наследству от предшественника. Кроме того, в придачу к кабинету и секретарше, Аскольд получил так называемый «золотой парашют» – многомиллионное выходное пособие в случае увольнения, и репутацию среди банкиров Москвы наиболее удачливого и опытного менеджера.

От суетливого молодого человека с горящим взглядом осталось только имя. Теперь Аскольд выглядел вальяжно: покрылся жирком, отрастил «чеховскую» бородку, острый взгляд спрятал за дымчатыми стёклами очков, а лобастую голову украшала модная стрижка. Движения его стали неторопливы, речь плавной, а обертоны голоса всё чаще приобретали назидательный тон. Да и сама манера вести диалог выдавала в Северянине большого начальника.

Однажды утром, сидя на планёрке, Аскольд поймал себя на мысли, что не сделал подчинённым ни одного замечания: банк, словно хорошо отрегулированный механизм, работал без его вмешательства.

– И чего я здесь сижу? – задался вопросом главный менеджер. – Смотаюсь я лучше в сауну на лечебный массаж, а то что-то спина побаливает.

В сауне его, как дорогого клиента, приняли с распростёртыми объятиями. Разомлев от обилия виски и женского внимания, Аскольд денег не жалел, чем вызывал у персонала сауны всеобщий восторг.

– Я ведь прямой потомок Игоря Северянина, – уверенно врал главный менеджер, с трудом удерживая в руке скользкий бокал с напитком. – Знаешь, кто такой Игорь Северянин? – обращался он к молоденькой завёрнутой в простыню проститутке Жаннет – урождённой Женьке Крякиной, бывшей абитуриентке театрального ВУЗа, «срезавшейся» на третьем туре.

– Поэт, что ли? – неуверенно отвечала несостоявшаяся студентка.

– Поэт! – трагически восклицал Аскольд. – Не просто поэт, а поэт «серебряного века»! Его молодёжь Москвы и Питера на руках носила! А женщины… женщины его боготворили! Я ведь и сам в юности стихи пописывал. И надо вам сказать, неплохие стихи!