Последний крестовый поход

Несколькими годами ранее, зимой 1248–1249 годов, находясь на Кипре, Людовик принял посланника от того, кого Жуанвиль называл "королем татар" — так тогда называли монголов на Западе. Последний сообщил французскому королю, что он "готов помочь ему завоевать Святую Землю и освободить Иерусалим из рук сарацин", после чего состоялся обмен посольствами. После неудачи египетской кампании, находясь в Сирии, Людовик отправил хану походную часовню, в данном случае шатер из драгоценной ткани, на которой был вышит своего рода катехизис. На стенках шатра были изображены великие моменты жизни Христа, от Рождества до

Страстей, не забывая о Благовещении

, сделанном Ангелом Марии, Вознесении и

Сошествии Святого Духа. Людовик также отправил хану необходимые предметы культа и литургические книги, вместе с двумя монахами-проповедниками, которые проводили мессы и пытались наставлять хана в таинствах христианской веры. К сожалению, по словам Жуанвиля, подарки, отправленные Людовиком в надежде побудить монголов к обращению в христианство, были восприняты ханом не как приглашение к сотрудничеству, а как дань, которой французский король признавал свое подчинение ему[20]

.

Поэтому непонимание между двумя мирами было велико — и могло ли быть иначе? Монголы не отказались от своих притязаний на вселенский суверенитет, а Папа и христианские короли надеялись на их обращение в истинную веру. Однако было бы неправильно недооценивать реальность долгосрочных контактов, поддерживаемых западными правителями и сменявшими друг друга монгольскими ханами. В 1269 году монгольские посланники встречались с Людовиком, а другие прибыли в лагерь крестоносцев под Карфагеном после его смерти. В 1292 году послы от хана, должным образом рекомендованные Папой Николаем IV, посетили Филиппа IV Красивого и короля Англии Эдуарда I. Обе стороны питали надежду на союз, но расстояния, как географические, так и культурные, делали его в значительной степени нереальным[21].

Более того, даже в очень маловероятном случае, если бы западным христианам и монголам удалось скоординировать свои усилия, вряд ли им удалось бы одержать окончательную победу. Бесспорный триумф монголов на Ближнем Востоке был недолгим. Взятие Багдада датируется январем 1258 года. А два года спустя, 3 сентября 1260 года, мамлюкский полководец с большим будущим, Бейбарс, нанес монголам впечатляющее поражение в битве при Айн-Джалуте, которая предшествовала повторному завоеванию Сирии египтянами. Свергнув египетского султана и заняв его место, Бейбарс считал себя восстановителем ислама. Разве он не приютил в Каире выжившего представителя рода Аббасидов, которого он сделал новым халифом? Чтобы укрепить образ, который он себе создал, Бейбарс решил положить конец существованию франкских государств, возникших в результате крестовых походов. В 1260-х годах он захватил Кесарию (1261), Арсуф (1265), Яффу и Сафет (1266). Район вокруг Акко, главного города, который все еще находился в руках христиан, был опустошен в 1267 году. В следующем году падение Антиохии поставило под угрозу выживание того, что осталось от христианского присутствия в Святой Земле. Города и крепости, которые Людовик укреплял ценой больших затрат во время своего пребывания в Сирии, почти все пали перед врагом[22].

Перед лицом растущих угроз христиане Сирии разделились. После падения Антиохии в Святой Земле осталось только два автономных государства: Иерусалимское королевство, лишенное своей столицы с 1187 года, и, к северу от него, графство Триполи. К этому следует добавить располагавшееся на южном побережье Малой Азии, Киликийское армянское царство, населенное потомками переселенцев из исторической Армении. После смерти Фридриха II (1250 г.) в Иерусалиме больше не было признанного всеми короля. По разным причинам потомки Фридриха II, Конрад IV (ум. 1254) и Конрадин (ум. 1268), не смогли отстоять там свои права. Короли Кипра претендовали на этот титул, но их легитимность была сомнительной. В 1270-х годах Карл I Анжуйский, король Сицилии, также претендовал на титул короля Иерусалима, выкупив, весьма гипотетические, права на него у принцессы Святой Земли, Марии Антиохийской.