Последний министр. Книга 3

Графа прежний министр знал более чем хорошо, что правда, то правда. Достаточно сказать, что они вместе были членами де­ле­гации (Александр Дмитриевич Протопопов ее возглавил) от Государственной Думы, которая в 1916 году посетила Ве­ли­ко­бри­та­нию, Фран­цию и Ита­лию. А потом ­­в Сток­голь­ме, по ини­циа­ти­ве этого самого Олсуфьева, Протопопов встретился с Вар­бур­гом... но это другая история, из которой, кстати, росли корни ненависти к министру внутренних дел.

— В Госсовете у большинства имелось требование создания сильной власти и прямое указание на нежелательные стороны внутренней политики: борьба с национальностями, преследование печати, сословное разъединение вместо объединения… Таким образом образовался прогрессивный блок Государственной Думы.

— Были ли в правительстве те, кто способствовал его созданию?

— Ну...

— Это вопрос, Павел Николаевич, лучше бы вам ответить.

— Кривошеин через посредничество Крупенского. Кривошеин ждал своего премьерства и он ведь был уверен, что разно или поздно возглавит правительство, я полагаю ты можешь припомнить об этих его чаяниях, много слухов ходило, — затараторил Милюков. — Самая первая попытка переговоров связана с этим… Его видели желательным премьером.

Протопопов впитывал. Именно Кривошеин в своё время по сути создал Особые совещания по транспорту и продовольствию. Сейчас он возглавлял Красный Крест...

— Ещё называли Гучкова Александра Ивановича, того же Хвостова на пост премьера… Но как ты знаешь, Саша прогрессивный блок это отнюдь не орудие для достижения политических целей в чьих либо руках. Нет, мы стали новой независимой силой. Во многом ввиду того, что наш блок был связан с Кривошеиным, Горемыкин принял крутые меры и распустил Думу. Ну ты помнишь тот конфликт между Горемыкиным и Кривошеиным? А ведь «министерство доверия» мыслилось без Горемыкина. Отсюда его категоричность ко всему.

— Если все было так хорошо и блок преследовал исключительно благие цели, отчего Государь подписал роспуск, уважаемый? — усмехнулся Протопопов. — Как то не бьется?

— Стало быть, ты... вы помните, что на первом же заседание, когда мы вели переговоры о блоке, стало известно, что Государь желает командовать армией? — Милюков от волнения переходил с «вы» на «ты» и обратно. — И вы стало быть помните, что занятие поста главнокомандующего подвергало опасности нашу страну?

— Это ещё почему?

— Хотя бы потому, что Государь не может быть ответственным лицом. И на это мы указали в своём письме Государю. Увы и ах, впоследствии царь воспринял это как личную обиду.

— Теперь то ты понимаешь, что вы ошиблись в своих оценках? — Протопопов приподнял бровь.

Милюков не ответил. Тогда Александр Дмитриевич задал свой следующий вопрос.

— Именно поэтому, поняв, что просчитались, вы решили устранить Государя? Кто был организатором, Павел Николаевич? Кому не нужен успех России?

Милюков молчал.

А потом, отчетливо понимая что молчание Протопопова не удовлетворит министра и за не ответом последует «действие», кадет бросился к револьверу на столе.

Сдали нервы.

У Павла Николаевича они тоже оказались не из железа.

Понятно, что у изрядно накачавшегося водкой Милюкова ничего не вышло. И в принципе затея его была обречена на полный провал с самого начала. Но осознал это лидер Прогрессивного блока только тогда, когда после хлесткого удара Протопопова ребром ладони в кадык, упал на пятую точку и схватившись за горло начал задыхаться. Павел Николаевич спешно отполз к стене, пытаясь спастись от настигающего его министра внутренних дел с револьвером в руках.

Однако от Протопопова было не уйти. Александр Дмитриевич настиг кадета, приставил дуло револьвера в лоб Милюкову и спустил курок, в котором по всей логике оставалась та самая последняя пуля. Однако и на этот раз от револьвера лишь раздался щелчок. Выстрела не последовало. Барабан был пуст, а все потому, что Протопопов предусмотрительно вытащил пулю прежде чем начать свою игру.

— Гучков... это Гучков... — зашептал кадет.

Протопопов наклонился над Милюковым, который с перепугу превратился в жалкое подобие самого себя и расплакался. Под Павлом Николаевичем растеклось пятно — штаны в районе промежности стали мокрыми.

— Пристрели меня... — зашипел Милюков. — Слышишь? Пристрели?! Я не вынесу такого позора!

Он схватил руку Протопопова, держащую пистолет и принялся судорожно нажимать на пальцы министра, дабы выстрелить. Но барабан револьвера лишь вращался, раздаивались глухие щелчки.

— Живи, по крайней мере пока, — Протопопов примирительно похлопал кадета по щеке.

Выпрямился, вырывая пистолет из скрюченных рук Павла Николаевича. Подошёл к двери, выходу из камеры и, открыв ее, бросил охраннику.

— Отведите этого господина в общую камеру.

Распорядившись, Протопопов уже собрался возвращаться к столу, дабы ожидать следующего думца на допрос. Но в этот момент случилось так, что к министру подбежал Курлов.

— Саша, Голицын приехал, — шепнул он.

— Чего ему надо?

— Хочет видеть тебя и трясёт бумагами.

— Что в них?

— Говорит, что покажет только тебе.

— Веди его сюда, потолкуем.