Последний наследник

— Согласитесь, сейчас этот кабинет выглядит гораздо лучше⁈ — весело спросил царевич (а для половины мира «император») Константин. Одетый в белую рубашку и чёрные брюки, он стоял в центре просторного кабинета, держа руки за спиной, и смотрел на портреты, что висели на стене.

— «Лучше» или «хуже» — лишь субъективные оценочные суждения, Ваше Величество, — ровным тоном проговорил невысокий усатый мужчина в круглых очках. Его внешний вид мог бы обмануть многих — обычный человек легко принял бы этого мужчину за какого-нибудь профессора местечкового университета, не увидев в нём сильного одарённого с прокачанной Меткой.

Ведь одарённых в очках не бывает, верно?

Хотя насчёт «профессора» обычный человек бы не ошибся. Но вот очки этот профессор носил не из-за плохого зрения, а чтобы сделать своё отличное зрение ещё лучше. Чтобы видеть то, чего не видят другие.

Хотя, с другой стороны, этот человек всего лишь испытывал свою новую разработку.

Константин бросил на него косой взгляд и спросил:

— Тебе не нравятся портреты моих близких, Вильгельм?

— Главное, чтобы они вам нравились, Ваше Величество, — спокойно ответил Вильгельм Шраер.

Константин усмехнулся и снова повернулся к своей небольшой галерее. Вверху висели изображения бывшего императора и всех его четырёх жён; по центру — огромный портрет самого Константина Константиновича, вокруг которого девять портретов его жён; а снизу — портреты его братьев и сестёр.

— Гляжу, кое-кто у тебя в опале, — усмехнулся третий человек из присутствующих в кабинете. Им был высокий широкоплечий мужчина с красивым утончённым лицом, которое обрамляли светлые локоны.

Царевич Роман. Единственный биологический сын ныне покойной императрицы Ирины (ибо второй её «сын», Евгений, оказался дочерью).

Константин удивлённо уставился на него.

— О чём ты?

— Виктории нет, — хмыкнул Роман, акцентируя внимание на том, что портретов жён Константина всего лишь девять.

Константин сверкнул глазами, и от него повеяло жаром. Роман сглотнул и попятился:

— Прости, братишка. Сглупил! Тупая шутка.

Константин выдохнул и улыбнулся.

— Нет никого у меня в опале, — изрёк он легко. — Я безумно люблю Вику! Как и всех остальных моих девочек. Просто её портрет ещё не готов. Ох уж эти художники… даже императоров заставляют ждать! Хо-хо-хо… — Он внезапно посерьёзнел и добавил: — Больше не шути так, брат. Я ведь уже говорил: своей заботой о детях Вика поразила меня в самое сердце! Она готова на всё ради них! Это прекрасно! Такой и должна быть женщина-мать! Эх… жаль только, её тайное или не очень тайное желание посадить своего сына на Всероссийский престол не осуществится.

— Даже если она родит тебе первого наследника? — спросил Роман.

Константин посмотрел на него удивлённо и махнул рукой:

— Я ещё не готов к своим детишкам. И вообще, я собираюсь жить так долго, что никакие дети не доживут до получения от меня наследства. Ну да ладно, всё это дела будущего. Поговорим о настоящем.

Он нахмурился и снова уставился на портреты. Сейчас он смотрел на нижний ряд.

— Я так не хочу убивать кого-то из вас… — прошептал он горько. — До сих пор страдаю от того, что велел Женечке прикончить Лёшу. Эх… Но это было лучшим решением. Лёша сам виноват, что выбрал Максима, а не попытался самостоятельно захватить Пустующий Трон.

— Для того чтобы с помпой ввести войска в Москву, Михаил подходил лучше Алексея, — покивал Роман. — Да и смерть Лёши выдалась эффектной и привела к Михаилу его вассалов. Пусть и временно. Всё прошло по твоему плану, Костя. Чего ж тут страдать?

— Хочу и буду! — возмутился Константин. — Тебе, что ли, совсем не жалко братьев? Лёшу? Или Диму, которого прикончил Максим, а? Ты бессердечный!

— Потому я и иду за тобой по своей воле, — усмехнулся Роман.

Братья замолчали, разглядывая портреты.

— Ваше Величество, Ваше Высочество, может быть, вернёмся к теме, по поводу которой мы здесь собрались?

— К тому, что Макс уже две ночи кошмарит бриташек, а они и пикнуть боятся? — усмехнулся Роман.

— Вообще-то, хоть Максим и его сборная солянка не заявляют о себе прямо и носят форму французских легионеров, не скажу, что он особо скрывается, — проговорил Константин, впившись взглядом в портрет царевича Максима. — Это довольно нагло с его стороны. Он будто уверен, что я не объявлю его врагом империи, паршивец! Ха… И ведь прав! Он молодец — не хочет официально заявлять о том, что убивает официальных же союзников империи. И всё же британцам хватило бы доказательств, чтобы его публично обвинить. И они обвинили бы. Если бы я не попросил их об обратном.

— Хочешь сказать, они не пикнуть боятся, а тебя боятся? — усмехнулся Роман.

Константин резко повернулся к нему с диким изумлением на лице:

— Как можно, братик? Грубо! С чего бы родственникам моей дорогой Викули меня бояться? Мы всего лишь поговорили. Как и подобает доброй родне.

— Даже если они его публично обвинят, это им ничего не даст, — спокойно проговорил Шраер. — При всём уважении, ваш брат — монстр. И собрал рядом с собой настоящих монстров.

— Завидуешь, да? — улыбнулся Константин.

— Ничуть.