Последний натиск на восток ч. 1

— Тогда по коням, — с кряхтением встал князь, выпрямляя жалобно хрустнувшую поясницу. Две недели в седле дались ему непросто. — Будем догонять. А ты, Вышата, перебирайся на острова. Копайте землянки и ямы для зерна. Те лодки, что ты в Прагу услал, назад с припасом придут. Город на старом месте отстраивать не будем. Может быть потом, когда тут немного поспокойнее станет.

Понять, где прошли франки, оказалось проще простого. Разоренные деревни, убитые мужчины и плачущие женщины. И нигде ни овцы, ни коровы, ни курицы… Армия в походе кормит себя сама. Таков был закон того времени. Да и не только того… Как частенько и бывало, франки добирали по дороге то, что не добрали в Гамбурге. А поскольку грабеж — занятие упоительное, то уйти за Рейн они не успели, и оказались прижаты к реке конницей словен. Три сотни безусых мальчишек в чудном доспехе страха у закаленных воинов не вызвали. Подумаешь! Франки уже давно забыли тот урок, что получил король Сигиберт I, отважный воин, сидевший в плену у авар, пока его жена Брунгильда собирала по всей стране золото для выкупа. Всадники великих каганов доходили до Тюрингии и Баварии, но это было так давно, что на поле не было ни одного воина, который бился бы с легкой степной кавалерией.

— Ничего не выдумываем! — командиры эскадронов и взводов стояли перед князем, ожидая приказа. — Отрабатываем стандартную схему. Вы ее на выпускных экзаменах сдавали. Конная карусель и притворное отступление. Под дротики и топоры не подставляться. Кого ранят — месяц без жалования. Кто потеряет коня — пойдет домой пешком. Если кого убьют, будет месяц на кухне репу чистить.

Воины коротко гыгыкнули, по достоинству оценив незатасканную в этой реальности шутку, и пошли готовиться к битве. В рядах конницы послышались оживленные матюки, там шел последний инструктаж перед боем.

Франки уже построились и теперь насмешливо тыкали пальцами в жидкую цепочку всадников, не имевших даже усов. Им, холившим свои бороды, было смешно видеть воинов с гладким, как у девок лицом. Сотня тяжелой кавалерии франков, собранная из австразийской знати, сорвалась вперед, а за ней двинулся и строй пехоты. Расчет Адовария был прост. Они свяжут боем этих наглецов, а потом подойдет пешее войско и забросает их ангонами и топорами-францисками.

— Бей! — скомандовал князь, и в наступающую конницу полетели стрелы.

Завизжали раненые кони, они артачились, отказываясь идти вперед. Таких пока было немного, не больше десятка, а остальная кавалерия франков железной волной неслась вперед, поднимая для удара копья над головой. Воинам в кольчугах и шлемах стрелы были не страшны. Они лишь бессильно скользили по железным кольцам кольчужного доспеха. Словенская конница дрогнула и побежала, словно отступая перед вражеским напором. Мальчишки, ударив пятками коней, поскакали прочь. Теперь они стреляли на полном скаку, повернувшись назад. Так, как их учили это делать многоопытные наставники — обры, прошедшие десятки сражений. Они оторвались от пехоты на милю, неспешной рысью держа дистанцию с более тяжелыми всадниками. А конница франков, которая уже почувствовала победу, растянулась на две сотни шагов и попала, как это обычно и бывает, под фланговый удар тяжелой полусотни во главе с князем, воины которой длинными копьями вышибли из седел многих из них. Закипела схватка. Закованные в железо всадники бились почти на равных, но легкая конница, окружившая их, расстреливала франков в упор, не давая создать даже подобие строя. Не прошло и четверти часа, как германцы дрогнули и попытались уйти назад. Туда, где запыхавшаяся пехота снова становилась в линию, укрывшуюся стеной щитов. Воины Адовария еще не понимали, что происходит.

Раздался сигнал рога, и эскадроны потекли изрыгающей тучу стрел лентой мимо строя франков. Конницы у тех почти не осталось, вся она лежала там, дальше, пронзенная непривычно длинными копьями и изрубленная мечами и саблями. Осиротевшие кони метались по полю, жалобно плача от боли. Множество их было ранено. Франки попытались пойти вперед, укрывшись щитами, но у них ничего не вышло. Десятки стрел пробрались в узкие щели, находя свою жертву острым коварным жалом. Листовидный наконечник шириной в два пальца ранил не хуже иного ножа, оставляя страшные раны. Конная волна лениво текла мимо пехотного строя, который стоял, укрывшись от летящей в него смерти, и только скрежетал зубами. То и дело кто-нибудь из франков не выдерживал и открывался, метнув дротик. Участь таких храбрецов была незавидна. Одна, две, а то и три стрелы били их в грудь, заставляя остальных прятаться, поминая всех демонов. То тут, то там раздавался стон. Стрелы, пущенные умелой рукой, то и дело находили свою дорогу между щитами, и жадно впивались в людские тела. Всадники зачастую целили именно в незащищенные ноги, заставляя франков сбиться в кучу еще плотнее, чтобы укрыться деревом со всех сторон.