Последний негодник

Он вынул ящик для письменных принадлежностей, который его заставила взять в дорогу Гренвилл, вытащил бумагу, откупорил чернильницу и взялся за ручку. Он должен отчитаться.

Гренвилл назначила себя генералом. В Лондоне находилась штаб-квартира, и все ее «офицеры» обязаны были рапортовать дважды в день. Слуги и друзья выступали курьерами, туда-сюда разнося записки.

Армия слуг должна была прочесывать Лондон в радиусе пятидесяти миль, хотя место самых настойчивых поисков ограничивалось тридцатью. Группы объезжали главные дороги, по которым проезжали почтовые кареты. Дейн, например, был на страже на Эксетерской и Саутгемптонской дорогах, которые сходились в сорока пяти милях от Лондона.

Вир и Марс пребывали в Мейденхеде, где встречались пути из Бата, Страуда и Глостера.

Вир и Дейн находились довольно близко друг от друга, чтобы постоянно обмениваться посланиями. Как и прошлым вечером, Дейн ничего не разузнал.

Вир с тем же послушанием отчитывался в собственных поисках за предыдущий день и о дневном маршруте следования.

«Придется, наверно, исключить Милли из этих замыслов, – продолжил Вир, ломая голову, что бы такое написать хоть сколько-нибудь обнадеживающее. – У нее появилась прискорбная привычка отклоняться от назначенных ей дорог и блуждать невесть где. Впрочем, она бродила в поисках местных слухов и находила таковых множество, правда, немногие из них имели отношение к делу. Простой люд не так смущается при ней, как при нас. Вчера мы раздобыли для нее повозку и отрядили одного из слуг Марса возить ее. Прошлым вечером Милли к нам не присоединилась. Однако ты заверила меня, что ей можно доверять, да и с ней крепкий выносливый парень. Я сказал себе, что она идет по следу своим собственным путем, и желаю всем сердцем, чтобы это могло оправдать себя».

Он нахмурился, перечитав то, что написал. Повествование получилось сухим и сообщало только о фактах. Вдобавок не обо всех фактах.

Вир встал, пометался по комнате, снова сел. Вытащил чистый лист бумаги и еще раз взялся за ручку.

Любовь моя.

Дважды в день я пишу тебе, и все, чего достигнуто: мы не обнаружили наших девочек. Я не упомянул, что же нашел я сам.

Их брат здесь повсюду. И нет от него избавления. Мы путешествовали по этой дороге, Робин и я. Куда не кинь взгляд, я вижу то, что когда-то мы видели с ним вместе. Из окна кареты. Со спины лошади. Пешком, и время от времени с ним у меня на плечах.

Я вычеркнул его из памяти выпивкой, шлюхами и драками, избегая всех и вся, всего, связанного с ним. С тех пор, как ты вошла в мою жизнь, прекратилось это мое трусливое бегство. Ты остановила последнее из них, когда попросила меня взять тебя в Бедфордшир. Я понял, что ты хотела. У меня на попечении две сиротки – журналисту ведь нетрудно докопаться до этих сведений – и ты захотела взять их под свое крыло, как предоставила приют мисс Прайс, Бесс и Милли. Я знал, что ты выбрала этих троих сама, и, должно быть, выбирала тщательно, иначе все бродяжки или сиротки в Лондоне набились бы под твою крышу на Сохо-сквер. Впрочем, я вспоминал, что сотворила леди Дейн, как она заставила Дейна взять к себе его ублюдка, потому что Дейн нес за него ответственность. Я сомневаюсь, что твое представление о долге было бы менее суровым, чем ее.

И, тем не менее, если джентльмен может распознать неизбежное, это не значит, что он примет его без борьбы. Особенно тот представитель этого племени, за которого ты вышла замуж.