Последний осколок

Дикий вой вырвался из моей груди. Вой смертельно раненого зверя, но, по жестокости охотника, не добитого. Я выла, рычала и шипела на всех и вся, что окружало меня. Я рвала себе грудь руками, раздирая кожу в кровь и ломая ногти до мяса. Я хотела добраться до сердца, что билось в груди. Я хотела остановить бег крови, раздавив проклятую мышцу собственными ладонями. Не смогла. Просто физически не смогла и тогда просто упала на землю, уткнувшись лицом в прелую золотистую листву. Этот запах снова стал угнетать и рвать мне жилы. Теперь это уже не изменить.

***

— Коллапс равновесия тебя дери! Что эта девчонка творит! Идиотка! — мечась по временному пространству, сотворенному в эфире, молодая девушка костерила только ей видимую «идиотку».

— Кажется, открытую операцию на сердце, — раздался чарующий мужской бас с хрипотцой. А спустя ван появился и его обладатель.

— Операцию! — взвилась черноволосая девица, грозно сверля незваного гостя взглядом.

— Согласен, опыта не хватает, — продолжил издеваться смуглый, в отличие от своей собеседницы, черноглазый брюнет, — с ее то силами нет даже шанса, что банши сможет продрать своими жалкими ногтиками собственную грудь, — гость внимательно смотрел на призрачный экран, где в бесплотных попытках достать до сердца билась плакальщица.

— Тём!

— Что, дорогая сестрица? — как ни в чем не бывало, с ослепительной улыбкой на устах брюнет обернулся к источнику звука.

— Повесить или утопить? — грозно выдохнула хранительница равновесия.

— Родители упаси, Ку! Девочка хочет сердце вырвать, а ты повесить, — и мужчина укоризненно покачал головой.

— Утопить, обезглавить, четвертовать, нашинковать на рагу, сжечь, — озлобленная девушка решительно наступала на шутника, явно демонстрируя, к кому относятся ее слова, — закопать, заморозить, задушить, зарезать…

— Зацеловать.

— … зацеловать, за… ЧТО!

Полу возмущенный полу удивленный выкрик сестры вызвал приятный гортанный смех провокатора.

— Мамочки! Как тебя приятно дразнить, Ку! Ха-ха!

— Темочка, протыкание сердца и иглоукалывание мозга тоже так приятны, просто до судорог всего тела и кровавых пятен перед глазами. Хочешь попробовать? — мурлыкнула Ку и выпустила разом все пять длиннющих когтя на правой руке.

— Да ладно тебе, мелкая…

— Я старше тебя, — уже привычно огрызнулась девушка.

— Всего-то на какую-то сотню тысяч лет. Мы же почти близнецы.

— Тём, прекращай мотать мои нервы на свое самолюбие, иначе лишишься возможности ходить между мирам.

Вот тут мужчина напрягся, и последующая интонация была гораздо серьезнее.

— Хорошо, моя взрывоопасная. Но твоя будущая невестка с суицидальными наклонностями. Что будешь делать с этим?

— Промывать мозги, — спокойно, не испытывая даже четверти прошлой злости, ответила хранительница.

— Это ей-то? — брат указал на изображение уже отбывшей в мир грез банши, — у нее и так не все дома, а голова забита всякой дурью.

— Значит, выбивать дурь.

— Не перестарайся. Я не хочу видеть усыхающего заживо от скорби племянника.

— Я не собираюсь убивать Динара. Я хочу его спасти, — тихая, но вполне уверенная фраза закончила разговор. Собеседник ощутил это и беззвучно растаял, чтобы материализоваться там, где пожелает Тьма.

***

Очнулась я от сильного жжения в области груди. Оно было просто одурманивающе непереносимым. Приподнявшись, увидела белую ткань, что полностью закрывала мое тело от шеи до низа живота. Яркое солнце слепило явно опухшие глаза, так как весь мир виделся через щелочки, как бы широко я не пыталась разомкнуть веки. Будучи почти слепой, не сразу увидела подскочившего ко мне Ласкана.

— Дана, как ты себя чувствуешь? — он схватил меня за ладонь одной рукой, второй убрал волосы со лба и там ее и оставил, проверяя, нет ли жара. А жар был, вот только не внутри. Жгло кожу груди, если она вообще там осталась.

— Я в порядке, — он мне не поверил, — больше не планирую ритуальное раздирание на лоскутки самой себя, — более твердо сказала я.

— Зачем ты это сделала? — осторожно спросил феникс.

— А разве ты не видел? — я мягко улыбнулась.

— Я не могу видеть мысли и эмоции, ты же знаешь.

— Знаю, — я провела пальцем по ладошке принца в успокаивающем жесте, — Теперь все хорошо, тебе нечего боятся.

— Ты приняла решение? — уже более спокойно поинтересовался Ласкан.

— Да.

— Отлично, тогда я пойду в очередной раз попробую развести по разным углам двух влюбленных ревнивых идиотов. И да, — он остановился у выхода из маленькой палатки, чьи тряпочные двери были распахнуты, а лившийся через них свет позволял теперь видеть только силуэт хранителя истории, — насколько же тебе было больно, что ты физически хотела вырвать эту боль из своего тела?

Я не ответила, но он и не требовал ответа от меня. Все было и так ясно как белый день.

— Отдыхай, — и меня оставили одну в пространстве, где я больше никого не хотела бы видеть ближайшие тысячу рассветов.