Последний осколок

— Стражи ограничивают скорбящих. Если у таких как ты появлялся любимый, его заставляли исчезнуть. Если кто-то оставался на месте слишком долго, целые деревни подвергались переселению или уничтожению. И ты была такой, скитающейся без дома и семьи банши, что не имела привязанностей.

Он замолчал, а я начала вникать в суть его слов.

— И, — ненавязчиво потребовала продолжить.

— И это предосторожность, вынужденная мера. Как только банши встречала любимого, и с ним вскоре случалось несчастье, от нахлынувшего отчаяния, плакальщица сходила с ума. Так было с каждой, кому посчастливилось стать хоть ненадолго счастливой.

— И со мной…

— Да. С тобой тоже. Изначально тебя ограничивали, как и всех, но ты решила добровольно уйти из этого мира. Вот тогда эльф дал тебе и дом, и возлюбленного, и друзей. Ты стала счастливой.

— Ненадолго, — я вспомнила, чем все закончилось.

— Ненадолго. Твой дом уничтожили, твой любимый умирал. Неудивительно, что ты сорвалась. Тут любой бы уже свихнулся. Вот только безумие скорбящих чревато разрушением мира. Вы облегчаете боль родным умерших и самой душе, но никто не в силах утешить вас и убрать боль вашего отчаяния. Это страшно.

— Широ многое мне позволил. Слишком многое, — произнесла вслух то, о чем подумала.

— И ты единственная выжила, — подбодрил меня феникс.

— Зато пол долины уничтожила.

— И осталась в своем уме, приняв себя такой, какая ты есть. Это твой крест. Но если ты решишь уйти, ты не только пустишь под откос все жертвы эльфа, ты бросишь целый мир в пучину отчаяния. Некому будет смягчать горечь утраты любимых и переживания самого умершего. Ты не чума, Дана, ты лекарство для этого мира. Пойми, без тебя будет хуже, чем с тобой и половиной уничтоженного мира.

— Ты говоришь правильные вещи, но узнав, какова любовь, что такое дом, его тепло и уют, то чувство, когда вся долина встречает тебя, я не хочу жить без всего этого.

— А кто сказал, что тебе нужно жить без этого, — удивился феникс, — отстрой долину, засели ее. Построй новый дом.

— Да, вот только…

— Ты встретишь достойного мужчину и будешь счастлива, — чересчур уверенно это прозвучало.

— Ты не можешь видеть будущее, — фыркнула я.

— Мне это и не нужно, — и одна из моих эмоциональных слабостей, а проще говоря, друг, развернулся и пошел к берегу. Разговор был окончен. Мудрейший в этом мире сказал все, что хотел.

Если честно, умирать расхотелось. Перспектива, описанная Ласканом, действительно выглядела привлекательно. Я отстрою свой дом заново. В конце концов, я уже умею справляться со своим «безумием».

Плеснув в лицо горячей воды, и все еще прибывая в раздумьях, я вышла на берег и направилась в город. Но вот странность, оцепление стояло вокруг бассейна и никуда не собиралось уходить. Тогда как прошел Ласкан? Думаю, этот вопрос останется без ответа.

Глава 14 Первая кровь

Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю.

И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья.

М. А. Булгаков «Мастер и Маргарита»

— Ну вот, а ты боялся, — ласково погладив мальчишку по голове, Ратха распутала последнее плетение линкетто в волосах Кайи.

— И теперь я не умру? — с надеждой спросил мелкий. Всезнающие, какой же он все-таки еще ребенок.

— Только если своей смертью, — поддразнила его гоблиана. Кельпи улыбнулся и в тот же ван нахмурился.

— А меня ждет скорая смерь? — тут же задал очередной вопрос Кайя.

— Да, если продолжишь задавать глупые вопросы, — прикрикнула на коняшку я.

— А-а-а-а, значит все в порядке. Тогда я за братом схожу, — и он выскользнул из дома Ратхи.

— То есть, его не успокаивать надо было, а напугать, чтобы он перестал бояться? — немного обескуражено спросила Первомать, — оригинальный подход в воспитании плотоядного водного духа.

— Они терпеть не могут, когда не видят врага, но чувствуют угрозу. Еще больше их бесит, когда эту угрозу невозможно убрать.

— Или сожрать, — продолжила за меня Ратха.

— И это тоже. Кстати, — и я указала большим пальцем себе за спину, где еще болтались потревоженные шторы из кожи у входа в дом. Их использовали во всем Уртшанге за место двери, — сейчас сюда заявится кельпи, страстно жаждущий моей преждевременной кончины и, желательно, от его собственных лап.

— Какое у тебя интересное сопровождение, — фыркнула плетунья, — так может к плетениям линкетти добавить еще и мое с проклятием скорой смерти?

— Чтобы мелкий меня возненавидел! — ужаснулась я перспективе, — нет уж, пусть живет. Мы с ним вроде как стали понимать друг друга.

— Может тогда заплетайку вплести между делом? — хитро подмигнула Ратха.

— Ну и зачем мне путающийся в своих ногах кельпи на поле боя? — скептический взгляд подействовал. Плетунья поняла свою ошибку.

— Ладно, сама что-нибудь придумаю, — я только хотела пристыдить подругу, как та продолжила, — это не помешает его способности воевать. Так, подпортить жизнь чуть-чуть, — последнее она произнесла уже себе под нос, но я все равно ее услышала. Бедный Палан. Своих Первомать защищает, как окотившаяся самка таара детенышей, то есть зубами, клыками и без жалости.