Последний побег

Повсюду стрекотали сверчки, выпевая свою бесконечную песню. Хонор задышала быстрее, когда Джек стянул платье с ее плеч и еще ниже, так что белая лента, пришитая к вороту, стала как пояс на талии. Теперь Джек целовал ее грудь, и Хонор закрыла глаза, полностью отдаваясь этому новому для себя ощущению. Но когда он задрал ей юбку и принялся ласкать бедра, Хонор вдруг поняла, что представляет себе Донована: его карие, в желтую крапинку глаза, пристальный взгляд, уверенные, дочерна загорелые руки на ее белой коже. Она открыла глаза, но отступать было поздно. То, что они начали с Джеком, было уже невозможно остановить. Джек осторожно раздвинул ей ноги и вошел в нее. Но, несмотря на потрясение и боль, Хонор почти бессознательно начала отвечать заданному им ритму. Она откуда-то знала, что надо делать, хотя это происходило впервые. Все быстрее и настойчивее, все настойчивее и быстрее — Хонор уже не могла сдерживать свои эмоции, смесь возбуждения, восторга и боли захватила ее целиком, и она потерялась в этом всепроникающем ритме, сотрясавшим все ее существо. Джек вздрогнул всем телом, на мгновение замер, шумно втянув в себя воздух, а потом упал на нее. Хонор обняла его и прижала к себе, уткнувшись носом ему в шею. Так они и лежали, пока их дыхание не выровнялось. Хонор повернула голову, чтобы вдохнуть воздух, и снова услышала стрекот сверчков, и почувствовала, что лежит на твердой земле, а в спину больно вонзается камешек. Затуманенным взором она смотрела на темные ряды кукурузы и задавалась вопросом: нет ли поблизости змей? Все было тихо и неподвижно, но вскоре что-то зашуршало среди высоких стеблей, и Хонор увидела золотисто-коричневую змейку, показавшуюся из зарослей.

* * *

На следующий день на собрании их имена были оглашены как имена будущих супругов. Утром, перед тем как выйти из дома, Хонор увидела, что Абигейл выворачивает наизнанку на заднем дворе. Когда та разогнулась, Хонор стоило лишь на нее посмотреть, чтобы сразу понять, в чем тут дело. Она видела такие лица у других женщин, и поняла, что Абигейл носит под сердцем дитя — а ведь она только что вышла замуж. Когда Абигейл объявила, что ей нездоровится и она не пойдет на собрание, а останется дома и будет лежать, Хонор не сказала ни слова. Но подумала: «Все происходит так быстро. Чересчур быстро».

По дороге к молитвенному дому Хонор сообщила Адаму о своем решении выйти замуж за Джека Хеймейкера. Тот молча кивнул. Даже если он был доволен, то никак этого не показал.

Джек тоже все рассказал своей матери еще до начала собрания, поскольку Джудит Хеймейкер, будучи одной из старейшин, должна была заранее знать о готовящемся оглашении. Хонор не хотелось бы находиться рядом с Джеком, когда тот сообщал матери данную новость. Она представляла, как Джудит Хеймейкер восприняла это известие. Насколько Хонор успела узнать Джудит, та была здравомыслящей, принципиальной женщиной строгих взглядов. Наверняка у нее имелись определенные планы насчет того, как должна строиться жизнь сына, и вряд ли ее представления о его будущем включали в себя дочь торговца пенькой, непривычную к фермерскому труду, робкую, молчаливую, тоскующую по дому.

Когда Хонор вошла, мать и дочь Хеймейкеры уже сидели на местах: Доркас — на женской скамье, Джудит — на скамье старейшин. Джудит смотрела прямо перед собой, ее лицо, как обычно, было суровым и сосредоточенным. Доркас хмурилась. И только Джек, расположившийся на мужской скамье, улыбнулся Хонор, которая вдруг почувствовала себя одинокой и беззащитной. И впервые пожалела о том, что рядом с ней нет Абигейл.

Хонор уселась на место, опустила голову и застыла как изваяние. Словно пытаясь укрыться в своей неподвижности. Однако она никак не могла сосредоточиться. Даже когда в комнате воцарилось молчание, у Хонор не получилось погрузиться во внутреннее безмолвие и успокоить тревожные мысли. Ей постоянно что-то мешало: в комнате было жарко и душно, спина затекала, нос чесался, струйки пота щекотали шею. Так она промучилась два часа и под конец молчаливой молитвы была еще более взбудоражена, чем вначале.