Последний Поезд с Платформы “Погибель”

Примерно в пятидесяти ярдах от переднего крыльца колоритно названного “Гибельного Отеля” красовалась совершенно стертая — и написанная с ошибками — вывеска “Хрустельный

Дворец”. Впрочем, может, таков и был замысел, потому что ветхая постройка, ранее совмещавшая в себе игорный дом и салун, ныне была со всех сторон прикрыта выкрашенными в зеленый цвет листами гофрированной жести, и ее выбитые окна очень звучно хрустели под ногами. Место казалось заброшенным — причем, уже давно, задолго до нынешней зимы. Сейчас это ветхое строение стояло, склонив свой покосившийся фасад, словно в знак принятия своей судьбы, сулившей неминуемое разрушение и все большее уродство. Выбитые стекла были заменены клеенчатой бумагой, передняя дверь дополнительно защищалась натянутой по проему парусиной, которая, видимо, не должна была позволить сильным порывам ветра проникать в хлипкое сооружение. Несмотря на все это, из дымохода — который, судя по всему, злой шуткой архитектора мог быть сложен из составленных вместе железных банок — поднимался дымок, и ветер безжалостно трепал его, разрывая на части с редкими всполохами разлетающихся искр.

Пока они с Энн переходили то, что здесь, по-видимому, называлось улицей, Лоусон заметил, что тяжелый снегопад каким-то образом сглаживает неприятные впечатления даже от такого убогого городка, как Погибель. Весь вчерашний день и всю ночь белый снег без устали сыпал с неба. Дюйм за дюймом он засыпа

л и замораживал черную грязь, покрывающую землю этого городка, ложился на крыши главного магазина, банка и депо железнодорожной станции, заставляя дома скрипеть, плакать и стонать, подобно старикам с больными суставами. И все же белое снежное одеяло смягчало вид примитивного и убогого места, расположенного в долине между древними горами, которые когда-то обещали озолотить одних искателей и проклясть золотой лихорадкой других смельчаков, решивших испытать судьбу и удачу.

Таким перед Тревором и Энн предстал городок Погибель в серых сумерках на шестой вечер после того, как Р. Робертсон Кавано принял их в своем кабинете. В отель путники прибыли прошлой ночью, и никто не обратил на них особого внимания, ведь их одежда не выдавала в них золотоискателей. К тому же жители Погибели были не из тех, кто задает очень много вопросов или сует свой нос в чужие дела, пока не выдвинуто конкретных претензий или пока убийства не совершаются прямо на улицах.

Сейчас, когда температура опустилась ниже нуля, в городе оставались шахтеры, все еще наведывающиеся в полуразрушенный “Хрустельный дворец”, и рано или поздно — как Лоусон подозревал — здесь должна была объявиться и банда Дьюса Матиаса. Тревор подумал, что дикие волки, вроде них, предпочтут переждать грозящее простудой и лихорадкой время в тепле маленького городка, где найдут свой приют — к примеру, в том же “Дворце” в компании шахтеров — насладятся игрой или попытаются заглянуть в бар и бордель.

Лоусон и Энн подождали, пока вагон, загруженный бочками, уедет, оставив черные следы на снегу, а затем продолжили свой путь.

Хотя в сумерках солнечный свет уже почти угас, на Лоусоне все еще были его темные очки, и он кутался в одежду плотнее не от холода, а от колючих игл боли, которые покалывали его даже при столь слабом освещении. Солнце быстро садилось за западные горы, однако Тревору казалось, что оно закатывается чертовски медленно.

Судя по количеству людей, которые подтягивались к обветшалому заведению, “Хрустельный Дворец” довольно неплохо вел дела в этом забытом Богом месте. Пока Лоусон и Энн хрустели по снегу, они слышали, как разносятся по округе фальшивые ноты расстроенного пианино под аккомпанемент грубых мужских выкриков, которые явно были сдобрены щедрой порцией спиртного.

Прошлой ночью Тревор и Энн пробыли во “Дворце” несколько часов, и девушка удостоилась множества любопытных взглядов уставших и захмелевших шахтеров. Некоторые из них изъявляли особенно настойчивое желание потанцевать с привлекательной авантюристкой, но суровый вид Лоусона не позволял им проявить достаточно смелости.

Осторожные расспросы о молодом человеке, соответствующем описанию Эрика Кавано, ничего путного не дали, что было весьма ожидаемо. Возможно, в угоду своей бунтарской натуре Эрик и свой внешний вид изменил до неузнаваемости, чтобы не быть похожим на человека, которым растил его отец. Так или иначе, Лоусон пытался упомянуть возможные модификации его внешности — к примеру, бороду — а также пытался узнать, не появлялось ли здесь недавно компании из четырех джентльменов, один из которых подходил бы под описание. Вопросы приходилось задавать максимально деликатно, чтобы не привлечь слишком большого внимания, и Лоусон взял эту обязанность на себя.