Последний порог

Голос сказал ему, что осквернители желудка отправились наконец к Последнему порогу — а значит, он может осуществить свою заветную мечту. Он войдет в вечную жизнь — и соединится там с предками, близкими и друзьями. Наконец оплачены его счета. Окончена мука посвящения гнусных наемников в тысячелетние тайны Веры. Они сделали свое. И получили по заслугам. Главарь глубоко вздохнул.

— Добро, — произнес он удовлетворенно.

— Нет, — обладатель второго, высокого, надтреснутого голоса говорил на другом языке. — Это не добро. Это зло. И с ним надо бороться.

Главарь понимал и этот язык. Обладатель второго голоса говорил по-корейски.

Римо и Чиун стояли перед кроваво-красным креслом в полумраке гостиничного номера. Единственная сорокаваттная лампочка под потолком освещала их лица желтоватым рассеянным светом.

Тело главаря напряглось; дыхание стало прерывистым.

— Синанджу, — едва слышно вымолвил он.

— Да, — кивнул Чиун. — И на этот раз пришел твой черед.

Седые брови главаря сошлись в подобие римской пятерки, морщины резко обозначились на лице; но затем на губах появилась улыбка.

— Пусть будет так, — махнул он рукой. — Но вы — вы поймете. Потому что живете Верой такой же древней, как и моя. И поймете преданность и жажду служения, что двигали мною все эти годы.

Чиун отрицательно покачал головой.

— Синанджу — не Вера, — произнес он. — Это способ жить. Который мы никогда никому не навязываем. Избранные, отмеченные благословением и честью — это и есть Дом Синанджу. — Он взглянул на Римо. — Только так — и по-другому никогда не будет.

— Значит, моя воля?.. — в душе главаря внезапно зародилось страшное подозрение.

— Не выполнена, — кивнул Чиун. — К Последнему порогу отправились лишь недомерки, которых ты набрал к себе в помощники.

Маленький кореец наклонился к самому уху главаря.

— Ты мог бы расправиться с нами так же легко, как утопить младенца, — прошептал он. — Да, да, ты, немощный и слепой старик. Тебе нужно было лишь самому выступить против нас — и твоя Вера могла бы править миром.

Мастер выпрямился.

— Но ты запятнал свою мудрость, понадеявшись на глупость других — и потому стал опасен не более, чем умирающий ветер. Теперь пришло время платить.

— Да, — кивнул главарь, все еще надеясь присоединиться к своим в вечной жизни. — Я уже готов. Не медли. Убей меня.

Чиун отступил на шаг.

— Ты умрешь, — кивнул он. — Но убивать тебя мы не станем. Ты ведь из пожирателей крови — а в книгах сказано, что лишь в смерти вы живы по-настоящему. Значит, по-настоящему мертв ты будешь только при жизни.

Главарь сидел молча, обдумывая слова Чиуна. Но еще до того, как, пораженный их истинным смыслом, успел он вонзить восьмидюймовый ноготь себе под кадык и обрести наконец вечную жизнь через долгожданную смерть — к голове его метнулась ладонь Римо.

Нанеся главарю несильный удар под правое ухо, Римо полностью лишил его возможности двигаться, парализовав все члены тела — и затем левая рука, быстрее, чем мог видеть глаз, быстрее, чем может чувствовать кожа, вошла в череп главаря, поразив один из участков мозга — и в мгновение ока руки снова замерли на груди Римо.

Главарь по-прежнему восседал на кресле. На его, пергаментно-желтой коже не было заметно никаких следов. Глаза его были закрыты — но сердце билось, текла по жилам кровь, работали клетки мозга.

Однако импульсы, которые мозг слал в мышцы, угасали у позвоночного столба. Мозг главаря не мог более управлять его телом. Он жил — но тело не подчинялось его приказам. И не подчинится больше никогда.

— Видал? — повернулся Римо к Чиуну. — Только не говори, что я и на этот раз согнул локоть!

* * *

Неожиданный пациент привел хьюстонских врачей в полное изумление. Симптомы у доставленного в больницу старого китайца точь-в-точь совпадали с хрестоматийным случаем — девочкой из Массачусетса, с минуты рождения пребывавшей в коме.

Он, как и она, был жив — но, как и она, не сознавал этого. Невероятный случай. И хьюстонские врачи чрезвычайно гордились, что такой необычный пациент достался именно им.

Однако поспешили предупредить родственника, который его доставил, что вряд ли когда-нибудь появятся шансы на его выздоровление.

— Ничего, — махнул рукой тот. — Просто проследите, чтобы мой дедушка оставался живым так долго, как только возможно.

Врачи также предупредили его, что при новейших системах жизнеобеспечения вполне возможно, что он переживет их всех.

— Отлично, — кивнул внук. — Мне нравится думать о нем как о семейном памятнике.

Но врачи снова предупредили его — такое продолжительное лечение будет стоить очень и очень дорого.

— Подойдет, — кивнул тот, извлекая на свет пять толстенных стопок стодолларовых банкнот. — Деньги для нас не препятствие.

Предупреждать больше было не о чем. После проверки банкнот на подлинность эскулапы выразили надежду, что дедушка мистера Николса проживет в блоке интенсивной терапии долгую и полную жизнь — и, разумеется, мистер Николс и его батюшка смогут навещать его, когда захотят.

— Э-э, понимаете, — замялся Римо, — мы с отцом надолго уезжаем из города. Так что уж проследите, пожалуйста, чтобы дедуля тут не загнулся.