Последний поворот на Бруклин

Каждую порцию он выпивал в два глотка, и промежутки между глотками делались все короче. В начале забастовки ему было хорошо. Когда ему пришлось выступать перед рабочими на собрании, на котором была объявлена забастовка, он нервничал, но и тогда ему было хорошо; с тех пор ему было хорошо еще несколько раз – когда приходили ребята, и они трепались, пили и все такое; а когда взорвали грузовики, он и вовсе был в прекрасном расположении духа, ага… ага, ему было очень хорошо в ту ночь, да и на другой день, когда в газете появилась фотография… ага, именно тогда они и начали понимать, кто он на самом деле. Они и раньше знали, что он важная персона, но тут уж убедились окончательно. Ага, это было здорово: получаешь кучу денег, тратишь их направо и налево и попросту заполняешь какой-то бланк – совсем как эти мудаки из компании и этот сопляк Уилсон, которые считают себя такими важными шишками, ходят в белых рубашках и все такое, но он ничуть не хуже любого из них, он тоже себе на уме, тоже может швырнуть на стойку бара доллар-другой. Да насрать на них, на этих кровососов! Больше они не смогут им помыкать… ага, и на Мэри тоже насрать. Не пить ей больше моей кровушки… вот именно, как забастовка началась, так больше тот сон и не снится. Еще парочку грузовиков взорвать, и он совсем сниться перестанет. Да насрать на него. Все равно это дело прошлое… да и вообще после забастовки всё будет по-другому. Как пить дать… Гарри снова мельком взглянул на хорошенького гомика, и когда тот в ответ посмотрел на него, он не отвернулся. Он продолжал смотреть, почти перестав морщить лицо и растянув губы в своей улыбочке, но на сей раз она чуть больше походила на настоящую улыбку, и потому красавчик улыбнулся и подмигнул… ага, всё хорошо с тех пор, как началась забастовка. Он чертовски жалел, что не видит, как этот разъебай Уилсон и этот кровосос Харрингтон – сраный заправила – дергаются, дожидаясь, когда она кончится. Наверняка они в штаны наложили, когда взлетели на воздух грузовики. В следующий раз будут знать, как пытаться меня наебывать… Красавчик уже стоял рядом. Гарри опустил на него взгляд и улыбнулся. Она слегка повихляла бедрами. Можно вас угостить? Ага. Гарри допил последний глоток своей порции и позволил ей купить ему еще стаканчик. Он уже нетвердо стоял на ногах. Кажется, я слегка пьян. Хлестал одну за одной. Вы производите впечатление человека, который может выпить много спиртного, – коснувшись его руки и наклонившись поближе. Я, наверное, уже литр вылакал, не считая выпитого днем, – ухватившись за край стойки и вывернув руку так, чтобы напряглись мускулы. Здесь просто восхитительно, вы не находите? Ага, – пытаясь выпрямиться во весь рост. Обожаю мужчин, которые много работают, то есть которые работают руками. Ага, терпеть не могу канцелярских крыс. Сам-то я рабочий. Первоклассный токарь. Но вообще-то работаю в профсоюзе. Ах, значит, вы тоже профсоюзный лидер, – улыбнувшись. Все ее клиенты и любовники были одним миром мазаны. Все – какие-нибудь важные шишки. Ага, я в союзе человек влиятельный. Руковожу забастовкой. Ах, наверное, это жутко интересно! – будучи не прочь поддержать подобный разговор, но надеясь, что он не затянется надолго. Здесь довольно многолюдно и шумно, вы не находите? – улыбнувшись и грациозно запрокинув голову. Ага, но все-таки тут неплохо. Не хотите ли уйти? мы могли бы пойти ко мне и немного выпить в спокойной обстановке. С минуту Гарри пристально смотрел на нее, потом кивнул.

Когда они добрались до ее квартиры, Гарри развалился на кушетке. Он был пьян. Всё шло хорошо. Меня зовут Альберта, – протягивая ему стакан. А вас? Гарри. Она села рядом. Может, снимете рубашку? Здесь довольно тепло. Ага, само собой, – принявшись возиться с пуговицами. Ладно, давайте я помогу, – наклонившись, медленно расстегнув рубашку, мельком взглянув на Гарри, вытащив рубашку из-под брюк, потом аккуратно сняв ее с плеч, вынув руки Гарри из рукавов и бросив ее за кушетку. Гарри смотрел, как она расстегивает ему рубашку, и ощущал легкий нажим ее пальцев. Он подумал было о ребятах, о том, что бы они сказали, увидев его сейчас, но мысль эта, не успев сделаться более отчетливой, растворилась в алкоголе, и он, закрыв глаза, стал наслаждаться близостью Альберты.