Последний Пожиратель-2. Рождественский переполох (СИ)

— Даже баба Параска сегодня подходила и говорила, что хорошая, — Драсько не мог не озвучить этого, и с удовольствием отметил, как сжался отец при упоминании бабы Параски.

— Темно уже, про Параску говорить, — пробормотал он. — Рад был встрече, пани Грейнджеренко.

— Всего доброго, — пискнула Гермиэля и выскочила из хаты. Драсько бросился за ней.

— Грейнджеренко, ты что придумала? — спросил он, пока они шли к ее хате.

— Малфюк, побойся Бога, что мне там делать? С твоими родителями и с твоей замечательной вуйной, — Гермиэлю передернуло. — А ну как после второй бутылки Фирасевой наливки ей станет интересно, как поживают мои шрамы?

Настала очередь Драська нервно дернуться от воспоминания о слове, что вырезала вуйна на руке у Грейнджеренко. О слове, которое преследовало ту, куда бы она ни пошла. От воспоминания о том, что первым это слово выплюнул в лицо именно он, Драсько, стало совсем тоскливо.

— Ты чего? — спросила Гермиэля, заметив резкую перемену настроения Драська.

— Не ко времени они приехали, — проворчал тот, открывая калитку, ведущую в ее двор. — Не ко времени.

— Перестань, — она мягко погладила его по руке. — Это же все равно твои родители.

— Да, конечно. Вот только они против тебя, это видно. Ну ничего. Я им покажу. Я им объясню. В конце концов, Малфюк я или нет?

Драсько для острастки топнул ногой, и над вечерним селом тут же разнеслось отчаянное «Мяу».

— Живоглот, — Гермиэля рассмеялась и взяла кота на руки. — Сколько раз я тебе говорила, не прячься в сугробе, кто-то наступит. Дождался?

Живоглот фыркнул и принялся вырываться.

— Вы чего все? — удивленно спросила Гермиэля, когда кот все же ухитрился вывернуться из ее рук и бодрой рысью направился к лесу.

— Обиделся, наверное, — усмехнулся Драсько. — Честно, просто не разглядел его в темноте.

— Все в порядке, — заверила его Гермиэля. — Ладно, иди к семье.

— Не хочу, — буркнул он, глядя на нее исподлобья. — Не хочу их видеть. Ни отца, ни мать, ни вуйну. Вы с Фирасем моя семья.

Гермиэля почувствовала, как ее щеки горят. Они горели и до этого от пощипывания мороза, но теперь просто-таки вспыхнули.

— Перестань, — попросила она. — Иди к ним. Они все же соскучились, хоть и по-своему.

— Тебе не будет страшно тут одной? — обеспокоенно спросил Драсько.

— Не будет, — Гермиэля улыбнулась. — И скучно не будет. Я сейчас как засяду читать — если спать пойти не забуду, то лягу.

— Вот поэтому, Грейнджеренко, я стараюсь у тебя ночевать.

Гермиэля расхохоталась.

— Я думала, ты из-за пляцков и бограча, а ты, оказывается, заставляешь меня соблюдать режим. Спасибо тебе, Драсько.

Она отвесила шутливый поклон, и Драсько ответил тем же. Дождавшись, пока за ней закроется дверь и загорится свет в окне, он поспешил к Фирасю.

Гермиэля вошла в хату и вздохнула. Она не успела еще привыкнуть к тому, что Драсько Малфюк стал ей ближе, чем кто-либо мог подумать. Каждый раз, когда она просыпалась в его объятиях, в голове невольно всплывала мысль о том, как быстро забывается плохое. Все деяния Драська остались там, в Киеве, а здесь, в Волшебных Вуйках, она как будто заново с ним познакомилась. Но сегодня оказалось, что забывается не все. Гермиэля давно научилась не обращать внимания на презрительную гримасу Нелли Малфюк, а после разгрома Володьки Мореного Олесь Малфюк вызывал у нее лишь снисходительную жалость. Но вот Белла Лесторжинская…

Гермиэля не представляла, сколько пришлось заплатить Малфюкам за то, что вуйна Драська осталась на свободе, но даже по условным прикидкам получалась баснословная сумма. Вероятно, денег хватило только на Беллу — как-никак она была сестрой Нелли. Родион Лесторжинский, судя по всему, остался в тюремной камере. Вряд ли Белла поехала бы к любимому племянничку без мужа.

— Как все сложно стало, — вздохнула Гермиэля и устало посмотрела в зеркало. Отражение обнадеживающе улыбнулось ей и вдруг вздрогнуло. Гермиэля внимательно присмотрелась: ее отражение держала за плечо мужская рука. Она часто заморгала, и образ в зеркале стал четче. Позади ее отражения стоял Драсько Малфюк.

Гермиэля даже повернулась к двери, чтобы убедиться, не вернулся ли Драсько. Но нет — в хате она была одна. А в отражении их было двое. И зеркальный Драсько надевал на палец ее отражению свой фамильный перстень.

— Чур-чур-чур-чур! — испуганно закричала Гермиэля и заметалась по хате в поисках полотенца или какой-то другой тряпки, которой можно отчурать отражение Драська из своего зеркала.

Наконец, под руку Гермиэле попалось полотенце, и она принялась чуть ли не с остервенением тереть зеркало. Однако отражение Драська, похоже, исчезать не собиралось. Напротив, нахальный Малфюк скрестил руки на груди и чуть склонил голову, со скептической ухмылкой наблюдая за ее стараниями.

— Ну уйди ты, пожалуйста, — взмолилась Гермиэля. — Я же даже расчесаться нормально не смогу, пока ты тут маячишь.

Малфюк в зеркале покачал головой и поджал губы.