Последний ребенок

Она не договорила, и Хант представил, как она ходит по комнате сына, трогает его вещи и изо всех сил старается подавить страх и сомнения.

– Нашла вот это. – Кэтрин развернула ладони, и детектив увидел с десяток своих карточек. Помятых, стертых, сырых. Она подняла глаза и посмотрела на него. – Их здесь девятнадцать.

Лицо ее разгладилось и как будто озарилось, а Хант ощутил странное, непривычное смущение.

– Хотел, чтобы Джонни знал, что может позвонить… если случится что-то плохое.

Она кивнула, приняв такое объяснение как должное и ничуть не удивившись.

– Потом я поискала по всему дому и нашла те, что вы дали мне. Знаю, я много их выбросила, но с десяток еще осталось.

– Такая у меня работа.

Кэтрин смотрела на него в упор и не отводила глаза.

– Правда?

Хант отвернулся.

– Вы всегда были рядом. Всегда были на нашей стороне.

– Любой коп на моем месте поступил бы…

– Не думаю. – Ее плечо коснулось его плеча, и между ними как будто проскочил заряд, трескучая и жалящая голубая искорка. – Спасибо.

Потом они сидели в наступившей тишине, бок о бок. Кэтрин подтянула ноги, сложила руки на коленях и опустила голову ему на плечо. Хант чувствовал легкое прикосновение узкой руки и тепло ее кожи. За спиной холодный дождь стучал в окно.

– Спасибо, – еще раз сказала она.

И Хант застыл.

Глава 40

Гроза разбушевалась так, что Джонни даже не увидел, как солнце соскользнуло за горизонт. Дождь лил не переставая, холодный и кусачий, и температура падала и падала. Серый воздух сначала посинел, потом сделался почти черным, но Джонни оставался на месте и не пошевелился даже тогда, когда молния ударила с неба раскаленной добела вспышкой, расколовшей воздух с таким звуком, будто треснул камень. Он лишь вжался в себя и в стену, продолжая наблюдать, как Ливай подгреб на могилу остатки земли, разровнял лопатой и тоже сел. Вода полилась с него ручьями, и земля словно поднялась вокруг. Все казалось нереальным. Мальчишка почти не отреагировал, когда Джек перегнулся через стену и сказал:

– Джонни.

Прошло несколько секунд.

– Ты ушел, – сказал Джонни.

Джек наклонился еще ближе.

– Тебя там зашибет.

– Молния сходит.

– И что это должно значить?

– Ничего. Не знаю. – Небо вспыхнуло. Джонни показал на старый дуб. – Их повесили на том дереве.

Джек посмотрел на кривое, шишковатое дерево с раскидистыми неспокойными ветвями, казавшееся черным при вспышке молнии.

– Откуда ты знаешь?

Джонни пожал плечами.

– А ты разве не чувствуешь?

– Нет.

– Кладбище устроили вокруг него. В основании три могильных камня. – Он показал пальцем. – Видишь, какие они маленькие. Как грубо обтесаны.

– Ни фига я не вижу.

– Вон там.

– Промокнешь, Джонни.

Он промолчал.

– В сарае есть печь. Я уже растопил.

Джонни взглянул на Фримантла.

– Я не могу уйти.

– Ты здесь уже несколько часов. Он никуда не денется. Сам на него посмотри.

– Не могу рисковать.

– А ты обо всем подумал? Смотри, он хоронит малышку, и, судя по состоянию гроба, хоронит ее не в первый раз. Если так, то получается, что он выкопал ее из какой-то другой могилы. Как она умерла? Почему он принес ее в такую даль и хоронит так, чтобы никто не видел?

– Мы же видели.

– Мы даже не знаем, его ли это ребенок.

Из-за края далекой тучи пролился свет.

– Посмотри на него. – Они оба посмотрели на Фримантла, сломленного и разбитого горем.

– А ты не задавался вопросом, почему он весь в крови? – понизив голос, спросил Джек. – Где он так поранился? И почему вообще схватил тебя тогда?

– Ему Бог велел так сделать.

– Не надо так со мной. Не умничай. Рано или поздно он оттуда выйдет, и тогда нам придется решать, что с ним делать. В одиночку мне решать не хочется.

– У меня к нему один вопрос, и как только он там закончит, – Джонни кивнул в сторону могилы, – я этот вопрос ему задам.

– А если он не захочет ответить?

– Я помог ему похоронить дочку.

– Но если он не ответит? – повторил, повысив голос, Джек.

– Дай мне «ствол», – сказал Джонни.

– Пригрозишь – и он убьет нас.

Джонни протянул руку. Джек еще раз посмотрел на великана под дождем и положил револьвер другу на колени. Револьвер был холодный, тяжелый и мокрый.

– Уже скоро, – сказал Джонни.

Но Джек ушел.

С минуту Джонни наблюдал за человеком у земляного холмика, потом сунул руку в карман и вынул перышко. Маленькое, белое, помятое. Дождь лил и лил, и перышко теряло упругость и раскисало под тяжелыми струями. Джонни задумался, не стоит ли выбросить его, но потом просто сжал пальцы. Так он и ждал – с револьвером в одной руке и последним перышком в другой.

* * *

Прошел еще час или два, гроза ушла на север, где потеряла силу и утихла. Лес ронял капли. Фримантл посмотрел на бегущие обрывки туч, за которыми пряталась луна, и пошевелился – впервые с той минуты, когда закончил ровнять холмик на могиле дочери. Джека видно не было, никто не призывал выйти из-под дождя и спрятаться. Позади остался неторопливый марш часов с грохотом и вспышками, парад бури, гнавшей на землю холодную воду. И жесткий, неуступчивый камень за спиной у Джонни. Теперь их было только двое, застывших, разделенных двадцатью футами мокрой земли. Это осталось неизменным.