Последний ряд, место 16

Даммер снял очки и аккуратно уложил их в футляр, давая понять, что разговор близится к концу.

– Я же тебе сказал. Он помешан на собственных правах и борется за них всегда и везде. По закону электровелосипеды не имеют права ездить по тротуару. Этот ехал. Значит, посягал на его права. А он их отстаивал.

«Идиот! Так я и думала», – мелькнуло в голове у Даны. Она вновь раскрыла папку и пролистала несколько документов. Доверенность адвокату на ведение дела, протоколы бесед, документы из полиции.

– Возможно, суверенные права твоего родственника были нарушены, – согласилась Дана. – Но бить по колесу… Это решение представляется, – она усмехнулась, – излишне радикальным.

Даммер оживился. Разговор дошел до профессиональных тонкостей и сразу стал ему интересен. «Он, конечно, прирожденный адвокат», – подумала Дана, заметив огонь, вспыхнувший в глазах шефа.

– Разумеется, – согласился Даммер, энергично кивнув. – Прокуратура придерживается той же точки зрения. На предварительном слушании Хесин заявил, что Эмиль мог потребовать, чтобы велосипедист съехал с тротуара, мог записать номер велосипеда и передать его полиции, мог обратиться к прохожим, но не устраивать самосуд. Так он определил удар по колесу.

Даммер выдержал паузу и закончил:

– Прокуратура хотела обвинить Эмиля в покушении на убийство.

Дана удивленно взглянула на шефа, но Даммер выставил перед собой обе ладони.

– Глупость, конечно. Но они попытались. Хотели впаять ему по полной программе. Обвинение по этой статье мне удалось отбить. Однако ситуация осталась сложной. Потерпевший получил тяжкие повреждения.

– Как же я буду его защищать?

Даммер навалился грудью на стол и заговорил тише, словно доверял Дане какую-то секретную информацию:

– По улице перед электровелосипедом шел молодой мужчина и вел за руку шестилетнюю девочку. Эмиль утверждал, что велосипедист слушал музыку и не следил за дорогой. Если бы он не ударил по колесу, велосипед сбил бы ребенка.

– То есть он у нас спаситель? – усмехнулась Дана.

– Что-то вроде того, – кивнул Даммер. – Во всяком случае, такова была наша версия на всех допросах.

– И как к ней отнеслись следователи?

Даммер покачал головой, и в глазах у него появилось выражение скорби, словно он услышал о смерти близкого друга.

– Следователи ее зафиксировали. Но без особого энтузиазма. Потерпевший, разумеется, заявил, что он ни на что не отвлекался, музыку не слушал, очень внимательно вел свой велосипед и полностью контролировал ситуацию. Доказательств нашей версии не было. Короче, слово против слова. Все на усмотрение суда.

– Мужчину с девочкой, конечно, не нашли?

– Представь себе, нашли. – Велвел оживился. – Мужчина оказался жителем соседнего дома. Эмиль сам его отыскал. Но он нам ничем не помог. Он действительно вел за руку свою дочь. Но сам инцидент не видел. Все произошло за его спиной. Когда он оглянулся на шум, велосипед уже был на земле. Он и вызвал «Скорую помощь». А дополнительных свидетелей нам найти не удалось.

Даммер захлопнул папку, показывая, что больше сказать ему нечего. Дана выбралась из бархатного кресла, держа двумя руками тяжелую папку.

– Хорошо, Велвел, я займусь этим делом.

Уединившись в своем маленьком кабинетике, Дана разложила перед собой копии протоколов допросов и принялась за чтение. Через два часа она собрала все протоколы вместе и попыталась рассуждать. Никаких козырей у нее нет. Преступление и его последствия слишком очевидны. Доводы о спасении девочки от верной смерти слишком эфемерны. Нужно что-то еще. Но что? Дана покосилась на папку. Из нее выглядывал уголок фотографии. Дана потянула за него и достала снимок Эмиля Фишера, сделанный в полиции после задержания. В душе колыхнулось чувство неприязни, а в голове вновь мелькнуло слово «идиот». «Что за глупости, – возмутилась она и бросила фотографию на стол. – Это мой новый клиент. Человек, которого я взялась защищать. Между прочим, за приличный гонорар. Откуда такая неприязнь? Я же его даже ни разу не видела». Мама права. Она нетерпимая. Нетерпимая и резкая. Отсюда все ее беды. Дана вновь взяла фотографию и взглянула на нее, пытаясь проникнуться симпатией к изображенному на ней человеку. «Не все люди одинаковы, – убеждала она себя. – Не все должны думать как я. Есть люди, имеющие другое мнение. И это нормально. Эмиль Фишер считает соблюдение своих прав каждым человеком основой развития человеческой цивилизации? Это его право. И я не должна его осуждать и называть идиотом только за то, что его взгляды на жизнь не совпадают с моими». Дана вновь взяла со стола фотографию своего подзащитного и постаралась взглянуть на нее как можно ласковее.

Но проникнуться симпатией к Эмилю Фишеру ей так и не удалось. На первой встрече, когда в ответ на ее просьбу рассказать, как было дело, он пустился в долгие рассуждения о «некоторых людях, для которых чужие права являются пустым звуком, а нарушение законов стало привычным делом», Дана резко его оборвала и попросила говорить по существу. Неприязнь вспыхнула с новой силой, и слово «идиот» вновь зазвучало в голове, как Дана ни пыталась себя переубедить.