Последний рубеж

– Убрать шасси, – приказал капитан в ту секунду, когда самолёт опять тряхнуло под натиском дождя и ветра.

– Есть, убрать шасси, – ответил Бобби. – Вышка-старт, взлёт произвел.

– Четыре четверки, это Вышка-старт, набирайте эшелон десять ноль, влево курс два пять.

– Вышка-старт, вас понял, девять ноль, влево два пять, – ответил диспетчеру Ник.

От сильной тряски «обезболивающее» теряло свои свойства, и голова опять гудела.

– Пора нам выбираться из этого дерьма, – он сжал штурвал покрепче и потянул его на себя. – Ну, дергай за «рога», Бобби, чего сидишь?

И самолёт уверенно изменил угол, да так, что пассажиров вжало в спинки кресел. Ник еще добавил оборотов двигателям, отчего звук в салоне стал напоминать жужжание огромного миксера, который и должен был бы разогнать все тучи за бортом.

Должен, но не разогнал.

Машина всё быстрее и быстрее карабкалась наверх. Тряска увеличилась. В салоне стали слышаться крики женщин и детей. Даже мужчины вцепились в ручки кресел, крепко упершись ногами в пол, они отчаянно пытались перебороть свой страх. Кто-то молча, а кто-то с тихим воем.

– Диспетчер, это Сельта четыре четверки, – запросил Ник, – нам надо три ноль влево, там зона поспокойней.

– Сельта четыре четверки, это Вышка-старт, три ноль влево разрешаю.

– Диспетчер, это Сельта четыре четверки, выполняю три ноль влево.

Ник сделал осторожный маневр и продолжал тащить наверх огромный борт сквозь облака, грозу и гром. Эшелон четыре, пять, шесть, но облака всё не кончались и, казалось, что бешеная тряска сейчас разложит на молекулы эту огромную машину.

– Бобби, – обратился капитан к бледному пилоту, – а ты не слышал, что этот «бобик» взлетать умеет вертикально?

Второй пилот повернул голову к командиру и удивленно спросил:

– Вы хотите это проверить, сэр?

– Расслабься, Бобби, я пошутил! Попробуем потом.

Эшелон семь.

От напряжения у обоих пилотов стали мокнуть рубашки. Тряска становилась критической. Ладони Ника побелели от напряжения, а мышцы рук уже устали.

Восемь.

Как же так, просвета всё не видно. По всем законам они уже должны выскочить из этой зоны облаков.

Девять…

И вдруг машину, как мячик из воды, выбросило на чистый разреженный воздух. Звёздное небо, полная луна и тишина. И тряски нет в одно мгновение. На долю секунды всем на борту показалось, что они испытали невесомость.

– Как говорится, сохраняйте спокойствие! – пошутил Ник. – Экипаж и бортпроводники подготовлены к действиям в аварийных ситуациях.

– Сплюньте, капитан! – Бобби явно было не до шуток. – Не приведи Господь.

И оба с облегчением выдохнули полной грудью. Ник сбавил обороты у движков и плавно выровнял линию горизонта.

– А вот теперь, Бобби, врубай свой автопилот, нам нужно отдышаться.

– Есть, сэр, перехожу на автопилот, – второй пилот выполнил команду.

Ник откинулся на спинку, закрыл глаза и задремал. Проспал он в таком положении не меньше часа…

* * *

Я смотрел на огонь и молча слушал Ника. Вокруг нас была темень, которая так хорошо помогала рисовать моему воображению все детали, все мелочи, все чёрточки этой картинки. Я вспомнил свой перелёт сюда через Атлантику. Нет, нас, конечно, потрясло, но это были цветочки по сравнению с тем, о чём сейчас поведал Ник. Однако же я немного поспешил, решив, что окончание истории уже совсем близко.

Ник продолжал молчать, затем глотнув виски, решил продолжить:

– Всё началось в пять утра. Полёт проходил в штатном режиме: строго на восток, над Тихим океаном, высота двенадцать тысяч метров, борт шел на автопилоте, скорость около восьмисот километров в час[9]. Неожиданно небольшой боковой ветер вверг самолёт в легкую тряску. Не страшно. Но уже через десять минут поток резко окреп, а второй двигатель внезапно начал терять тягу, и через пару минут мы заглянули в глаза смерти…

Осень 2011 года. Небо. Падение

– Дамы и господа, говорит капитан корабля. – Ник вышел на громкую связь со спящим салоном. – Мы входим в зону турбулентности, просьба всем пристегнуть ремни.

Бортовой инженер склонился над приборами и послал команду двигателю на ускорение. Двигатель не среагировал, а самолёт начал терять скорость. И в этот момент Ник не поверил своим глазам – четвертый двигатель заглох. На высоте двенадцать тысяч метров летел один из самых тяжелых самолётов в мире! И летел он на двух с половиной двигателях!..

– Удержать высоту не удастся, – сказал Ник и повернулся ко второму пилоту, – Бобби, что делали на земле с этим четвертым двигателем?

– Ремонтировали, сэр, – на лбу Бобби проявились крупные капли пота. – Предыдущий экипаж по возвращении доложил о неполадках. Может, не всё исправили?

– Запросите центр Окленда на более низкий эшелон!

– Есть, сэр! – и Бобби сразу же сообщил в микрофон: – Центр Окленда, это Сельта четыре четверки, у нас отказ четвертого двигателя, запрашиваю девятый эшелон.

– Сельта четыре четверки, девятый эшелон разрешаю.

К моменту разрешения самолёт уже и сам снизился на один эшелон.

– Бортинженеру запустить четвертый двигатель, – у Ника еще теплилась слабая надежда, но двигатель опять не среагировал.