Последний самурай

Однако в то же время Сайго настаивал на том, что он не собирается провоцировать войну, а всего лишь хочет укрепить японско-корейские отношения. В длинном заявлении правительственному кабинету, сделанном 17 октября, Сайго утверждал, что он никогда не хотел ничего другого, кроме мирных переговоров:

«Я полностью не согласен с идеей отправки войск и хочу сказать, что если мы будем действовать таким путем, то непременно спровоцируем- войну, а это явно противоречит нашим первоначальным намерениям. Я убежден, что наиболее правильный курс состоит в том, чтобы отправить посольство в открытой манере и вести переговоры до тех пор, пока корейцы не откроют своих истинных намерений, даже если они отвергнут все наши инициативы, разорвуг отношения и объявят войну».

Будет неправильно, утверждал Сайго, если Япония отправит войска, не испробовав сначала все дипломатические средства.

При рассмотрении этого вопроса со всех сторон создается впечатление, что объяснения Сайго либо непоследовательны, либо противоречивы: похоже, он сам не знал, чего он хочет — мира или войны. И все же именно эта нерешительность указывала на истинную цель Сайго. Задача, которую он поставил перед собой, была скорее моральной, чем стратегической. В представлении Сайго главное, что требовалось сделать, — это определить истинные намерения корейцев и выяснить, хотят ли они оскорбить императорский дом. Сайго был преисполнен решимости защитить императорскую честь, а как именно он будет это делать, зависело от реакции корейцев на его требования. Таким образом, миссия Сайго в Корее была скорее личной, чем политической, и, как он объяснил Сандзё, «если вы согласитесь направить меня, то независимо от того, какое количество оскорблений мне придется выслушать, даже если я удостою их ответом, мой разум останется совершенно спокойным, и поэтому они никак меня не заденут».

Сайго выразил схожие чувства в стихотворении, которое он написал, чтобы отметить свое назначение послом в Корею:

Лютая летняя жара прошла, и осенний воздух ясен и чист В поисках свежего ветра,

я отправляюсь в столицу Силла [Корея].Я должен проявить стойкость Су By,не ослабленную монотонной чередою лет.

Может быть, я оставлю после себя имя, такое же великое, как имя Ян Чженьциня.То, что я хочу передать своим потомкам, я расскажу им без слов.

Хотя я уезжаю, я не забуду своих клятв старым друзьям.Пока яркие осенние листья вянут в этой чужой стране,Я буду служить высокому трону с острым мечом на боку.

То, что, Сайго упоминает в своем стихотворении Су By (около 140—60 г. до н. э), представляет собой доста-точно любопытный факт. Су By был полулегендарным чиновником династии Хань, который был направлен с дипломатической миссией к гуннам, кочевому народу Центральной Азии. Гунны взяли Су By в заложники и заставляли его перейти на свою сторону, но безуспешно. Пытаясь сломить его волю, гунны подвергали Су By самым тяжким испытаниям, и изображения Су By, в одиночестве пасущего овец среди бескрайней среднеазиатской степи, стали излюбленной темой в китайской и японской живописи. Стойкий в своей преданности, Су By не только отказался присоединиться к гуннам, но и завоевал уважение ханьских чиновников, которые им покорились. В 81 г. до н. э., продержав Су By в плену около двадцати лет, гунны смягчились и отправили его домой. Лучшие годы своей жизни Су By провел в плену, но, как в старости, так и посмертно, его прославляли за несгибаемую преданность принципам. Если Сайго собирался спровоцировать войну в Корее, то образ Су By кажется весьма странной метафорой. Напротив, история Су By говорит о том, что ненасильственная и несгибаемая преданность принципам является признаком по-настоящему цивилизованного человека.