Последний самурай

Он сказал: Вот ты вроде бы согласился со мной, но сам не понимаешь, что говоришь. Думаешь, если умный, так можешь понять все на свете? Я не считаю, что при занятиях математикой, — тут он снова покосился на листки с уравнениями, — у тебя когда-нибудь возникнут подобные проблемы. Но ты должен научиться понимать вещи, в которые порой трудно поверить. И если не научишься верить в них сейчас, потом будет уже поздно.

Труднее всего, почти невозможно, было поверить в то, что я наяву слышу эти слова. Лауреат Нобелевской премии уверяет меня, что я вполне могу заняться любой наукой! Лауреат Нобелевской премии говорит, что рад, что у него такой сын. Рассуждает о самых серьезных вещах с самым что ни на есть серьезным видом, а потом на лице его вдруг расцветает улыбка. Точно он специально приберегал эту улыбку для сына, которого у него прежде не было и которого ему так хотелось иметь. Он был гением, человеком блестящего ума и считал меня человеком блестящего ума. Он выглядел как кинозвезда и считал, что я очень похож на него. И вместо того, чтобы проверять меня на знание столиц мира, он рассуждал о том, что это значит — заниматься самой дорогой в мире наукой. Я думал: Что ж, если ему так хочется быть мне отцом, почему бы ему и не быть мне отцом? А время от времени в голову приходила уже совсем другая, пугающая мысль: Что, если он решит испытать меня на знание формулы Лагранжа и сразу поймет, что никакой я ему не сын?

Он сказал: Ты не должен понимать меня превратно... Я вовсе не утверждаю, что люди, выписывающие чеки, не любят науку. Просто они избраны другими людьми, которые не любят науку. Их имена упоминаются в газетах, ориентированных на бесчисленное множество обывателей, обожающих читать всякую чушь о динозаврах. Ты должен понять, что газеты, публикующие отчеты о решениях власть имущих, так же охотно ежедневно публикуют астрологические прогнозы, в которые не верят ни сами издатели, ни читатели. Но тем не менее это приносит газете большую материальную выгоду.

Он сказал: Тебе следует понять, что ты просто не можешь позволить себе действовать так, точно постоянно имеешь дело со взрослыми, вполне разумными людьми. Ведь приходится иметь дело с людьми, которые вовсе не хотят понимать, как работает тот или иной механизм. Тебе придется иметь дело с людьми, которые прежде всего будут ждать, что ты пробудишь в них детское ожидание чуда. С людьми, которые будут настроены заранее отвергать в тебе саму возможность понимания скучных и непонятных предметов, таких, как математика, и...

Тут зазвонил телефон. Он сказал: Прошу прощения, я сейчас.

Подошел к столу и поднял трубку. И сказал: Да? О нет, ничего подобного, лично я считаю, что все прошло просто замечательно, не думаю, что в этом квартале нам следует ожидать неприятностей. К тому же он обещал представить письменные материалы к концу недели, так что будет отсрочка еще на несколько дней.

Последовала пауза, затем он рассмеялся. И сказал: Ты же не ждешь, чтобы я прокомментировал это прямо сейчас... нет, нет, просто приезжай как можно скорее. Да, именно. Пока!

И повесил трубку. Он хмурился и одновременно улыбался.

Он сказал: Знаешь, порой люди насмехаются над христианскими фундаменталистами. И говорят — раз вы считаете, что Библия действительно является словом Божьим, раз слово Божье для вас важнее всего на свете, как же получается, что вы не знаете языков, которые сам Господь Бог избрал для этих текстов? Если вы считаете, что существует Создатель, творец всего сущего вокруг, то достаточно оглянуться — и сразу поймешь язык, на котором он думает. На языке математики думали миллиарды лет. Нет, разумеется, если как следует разобраться, религию так просто не переспорить, тут недостаточно одного бездумного презрения и отрицания Создателя и его творений-Тут он вдруг умолк, призадумался, а потом сказал: Ты упомянул, что она про это ничего тебе не говорила. И все же... что именно она сказала?

Я ответил: Ну, я не...

Он перебил меня: Ладно, не важно. Ты имеешь право знать. Я твой должник.

Я подумал: Надо прекратить это.

И сказал: Да нет, просто...

Он перебил меня: Нет уж, позволь мне закончить. Нелегко об этом говорить, но ты имеешь право знать.

Я подумал: Надо кончать с этим, и немедленно

но Сорабджи, работавший на телевидении, имел немалый опыт в общении с людьми и умел затыкать им рот, когда они хотели перебить его, и я не знал, как поступить.

Я сказал: Нет. Я сказал: Вам вовсе не обязательно говорить это мне.

Я сказал: Вообще-то я не ваш сын.

Он сказал: Господь свидетель, я это заслужил. У тебя есть право обижаться на меня.

Я сказал: Я не в обиде. Я просто констатирую факт.

Он сказал: Хорошо, пусть будет факт. А как насчет вот этого, — и он потряс зажатыми в руке страничками с анализом Фурье и добавил: — Ведь это тоже факт, от этого не уйдешь. И между этими двумя фактами существует совершенно очевидная связь, нравится тебе это или нет. И ты прекрасно это понимаешь, иначе бы тебя здесь просто не было...