Последний сезон

— Ей требуется мужчина, и мопс вряд ли его заменит. Она сентиментальная девица, вот и тянется к пушистым забавным собачкам — и кто упрекнет ее за то? Какое счастье, что моя жена никогда не выказывала склонности к домашнему животноводству.

— Тогда понятно, почему она обожает давать приют заблудшим, причем огромным и ужасным особое предпочтение.

Эдмунд усмехнулся, припоминая подробности своего визита недельной давности в их семейный ковчег. Миссис Шоу недавно приютила огромного пса непонятной охотничьей породы, тот норовил загнать в угол всех визитеров и подкапывался под ее парадную мебель, но при этом рьяно оберегал свою хозяйку от всех. Правда, эту леди трудно чем-то устрашить.

— Весь в меня, — самодовольно соглашался ее муженек.

«Интересно, — размышлял Эдмунд, — кем предстал бы в свете сын маркиза, пусть и внебрачный, благодушно признающий свое родство с дворовым псом весьма неблагонадежных кровей. Возможно, самому Бену глубоко наплевать на свою голубую кровь, равно как и на отцовское пэрство, и поэтому все пэры, за исключением самых косных, не просто терпят его, но и носятся как со знаменитостью. Похоже, высшему свету более всего интересны персоны, искренне равнодушные к их элитарному шоу и величественным замашкам, такие как Бен Шоу».

— Так, значит, когда я снова загляну на огонек к мисс Элстоун, вы рекомендуете мне злобно рычать на всех посетителей, кои отважатся переступить порог гостиной леди Пемберли? — грустно усмехнулся Эдмунд. — Тогда я, верно, смогу припереть к стенке любого джентльмена, который не внушит мне доверия своим видом. Что ж, буду лаять, драть в клочья их белоснежные манишки и грызть драгоценные гессенские ботфорты.

— Если бы вы смогли не заниматься подобной чепухой, рекомендовал бы сразу снизойти до сути вопроса, так, чтобы краска выступила, — подмигнул Бен, выразительно поежившись.

Эдмунд едва не выразил ему сочувствие относительно бойцовского энтузиазма Прометея, как окрестила Шарлотта бывшего беспризорника.

— Может быть. Однако я верен себе, Бен, и боюсь, никогда не имел склонности к лицедейству, — признался он со вздохом, почти пристыженный, что у него не хватает хитрости и коварства, чтобы застать врага врасплох и как следует потрепать ради благосклонного внимания Кейт.

— А к чему вам, Шаттлворт, изменять себе при ваших-то деньгах, титулах и личных качествах? Просто докажите Кейт, насколько выросли за это время, ведь вы не намерены более валяться у ее ног мешком, воскуряющим фимиамы? Дайте ей понять, что, пока она воротила нос, вы научились держать удар и отстаивать свое мужское «я», вот и все, что могу вам порекомендовать.

— Все? — эхом откликнулся Эдмунд, столь же любезно усмехаясь в ответ своему непредсказуемому наставнику, и отбыл, обдумывая в деталях содержательный и плодотворный утренний диалог.

Один из вариантов — разлюбить Кейт, которая, к сожалению, не видит дальше собственного носа. Ей без разницы, за сто ли миль от нее или у ее порога он сгорает. Можно, конечно, было бы подыскать нежную и послушную невесту вместо нее, если бы она пропустила этот сезон. Но Кейт всегда рядом, и каждую ночь почти осязаемо доказывает ему, что замена сделает его семейную жизнь несносной. Разве сможет он довольствоваться меньшим, несмотря на трехлетний обет не позволять Кейт Элстоун грубо попирать его ночной покой?

Несмотря на свои клятвы, он до сих пор продолжал грезить о ней, ее образ преследовал его и во сне, и наяву, в самых греховных неистовых фантазиях. Не лучше ли обратить тот меч против ее же коварных замыслов? Он прекрасно видел: она собрала вокруг себя целый букет юных валетов и более солидных вдовых королей, обремененных неприкаянными детками. Что ж, пусть наконец эта холодная дева расчетливо вытянет нужную ей карту — удобного, нелюбимого мужа. Безусловно, он мог бы воспользоваться тем, что она упрямо недооценивает свою натуру, и повести ее под венец, прежде чем она опомнится. Вот тогда ее осенит мысль о том, что они никогда не наскучат друг другу, даже в девяносто лет.

Но разве не показное равнодушие загнало его туда, куда преданность заглянуть не смела? Он припомнил их вальс, ее порывистое, округлое, изящное, словно созданное для полета тело и усмехнулся. Ему уже почти удалось выманить ее из неприступной башни слоновой кости, когда он держал ее в объятиях. Надо быть дураком, чтобы бросить начатое на полпути и не вытянуть Кейт, эту подлинную занозу, из-за ее оборонительных валов.