Последний шаг

«Ничего не скажешь, — подумал полковник Панаит, — предположение господина Никоарэ прямо-таки в стиле Караджале»[5], — и, вспомнив крылатую фразу Караджале из пьесы «Бурная ночь», рассмеялся. Но он тут же осекся, так как в глубокой ночной тишине смех показался ему излишне громким и неуместным.

К репортажу «Семналула» была приложена вырезка из следующего номера газеты. На этот раз репортер, подписавшийся инициалами Т. Н., сообщал: как предусмотрено в завещании, неожиданно представленном нотариусом Валентином Кыржаном, супруги Панайтеску-Слэник будут похоронены в фамильном склепе на кладбище города Слэник-Прахова. И ничего больше. Казалось, это последнее сообщение ставило точку над всеми проблемами и загадками «любовной драмы на Римской улице».

Размышляя над только что прочитанным материалом, полковник Панаит все-таки остался доволен некоторыми подробностями, представленными в вырезке из газеты «Семналул». А может быть, репортер еще жив? Да и следователь Кишу с милейшим прокурором Бурчиу… Неплохо бы их послушать…

Однако, описывая ужасный поступок Панайтеску-Слэника, репортер, как заметил полковник, даже не намекнул на связь между Нормой Тейлор и Кодруцем Ангелини. Неужели эта любовь так и осталась тайной? Трудно поверить в это. Но не бывает правил без исключений… Он подумал о газетчике. Ведь если внимательно вчитаться в его репортаж, то все-таки можно уловить намек на тайную любовь. А в дневнике Марии Ангелини об этом прямо говорится. «…Знаменитая артистка вывела свой лимузин из гаража и отправилась в неизвестном направлении». Репортер не исключает вероятности того, что муж следил за женой.

Зажав голову в ладонях, Панаит продолжал лихорадочно размышлять. Неожиданное появление актрисы в доме Марии Ангелини с письмом от Кодруца подтверждало, что бывший агент П-41 не только остался в живых, но и сам настаивал на уничтожении конверта. С этой точки зрения все казалось ясным и позволяло сделать вывод, что судебный процесс был инсценировкой.

Но какова цель инсценировки? Кого надо было ввести в заблуждение? По всему видно, что у авторов инсценировки сложились непредвиденные обстоятельства, которые потребовали изменения первоначального замысла.

И тут ко всем этим темным политическим делам добавляется неожиданная криминальная развязка с Нормой Тейлор и ее мужем, агентом абвера еще с довоенного времени. Тогда, естественно, возникает новый серьезный вопрос: если агент П-41 не был расстрелян и остался в живых, то почему после убийства любовницы он не прислал матери ни единой весточки? Может быть, не видя смысла жить без любимой, он покончил с собой? Как бы там ни было, мать узнала бы о его судьбе.

«Да, — вздохнул полковник, подняв голову, — маловато архивных данных, чтобы хоть в какой-то степени прояснить дело агента П-41».

Неожиданно он вспомнил о Траяне Никоарэ. Несомненно, у репортера о любовной драме было гораздо больше информации, чем он поведал читателям. На это он и в репортаже намекает. Вот если бы удалось его найти! Полковник Панаит вдруг почувствовал потребность безотлагательно выяснить вопрос с репортером. Мысль о нем, как репей, больно вцепилась в мозг и не давала покоя. Кто бы сумел помочь в этой ситуации?

И память, будто шутя, подбросила из своих удивительных глубин имя одного писателя. Панаит почувствовал себя шкодливым ребенком, представив, как его звонок в столь поздний час поднимет писателя с постели. Но цель оправдывала средства, так как, по мнению Панаита, писатель должен был знать правду об этом деле. Он раскрыл записную книжку на букву «З» и, не раздумывая, набрал номер. Долго ждать не пришлось.

— Алло! — послышался в трубке мужской голос.

— Это квартира писателя З.? — поинтересовался Панаит.

Тот, кого спросили, с нескрываемой радостью воскликнул:

— Да! А кто у телефона? Петрикэ? Э, бездельник, ты когда приехал в Бухарест? Где ты сейчас? На вокзале, в отеле?

— Значит, ты узнал меня? — вступая в игру, спросил Панаит.

— А как ты думаешь? Я же пишу детективные романы.

— …И о шпионаже, — дополнил полковник.

— …И о шпионаже! Если бы у меня не было тонкого слуха, то откуда бы взяться такой проницательности?

Довольный розыгрышем, полковник рассмеялся и решил раскрыть свое инкогнито.

— Я высоко ценю вашу проницательность. У телефона полковник государственной безопасности Панаит.

Писатель замолчал. Полковник окликнул его:

— Вы все еще у телефона?

— Потрясающе! — удивился З. — Вы знаете, ваш голос удивительно похож на голос одного моего приятеля. — И он от души рассмеялся. — Вы меня подловили.

— Такое случается… — успокоил его полковник.

— Вы приглашаете меня принять участие в каком-нибудь деле? Я готов. Через две минуты оденусь и приеду…

— Нет-нет, я хотел бы попросить у вас совета по одному вопросу… Скажите, пожалуйста, вы не слышали о журналисте Траяне Никоарэ?

— Ну как же! Разве можно забыть его извечную скороговорку: «Буна сярэ!»[6] — «Буна сярэ». — «У вас есть «Сяра»?» — «Имеется «Сяра»!» — «Дайте мне газету «Сяра»!» — «Пожалуйста, газету «Сяра»!»

На какую-то долю секунды Панаиту показалось, что у З. не все дома.