Последний шаман Цитруса (СИ)

Песок несся рядом с ним всю дорогу, но только сейчас он наконец поймал ветер, он наконец согласовал скорости, и косматые рыжие тучи по обе руки как будто замерли рядом с ним. И теперь не движутся относительно него — находятся в полном покое. И он не движется, и он — в покое.

И очень тихо, и тепло, и светло.

Мгновение потянулось сладкой липкой патокой.

А потом Зак выдохнул, борд дернулся под ногой, а песок снова погнал по своим делам, то перегоняя, то замедляясь, то бросаясь наперерез.

Впереди выросла стена Базы.

Стена стремительно приближалась, и он заранее поднял нос борда, поймал очередной порыв ветра и взмыл вместе с ним вверх. Перемахнул стену, ухнул вниз затормозил над песком, двинул вдоль смутно видимой под рыжей поземкой дороги.

Двинул уже медленно и осторожно. И даже руки поднял, демонстрируя, что безоружен. На крыльце у главного входа стояли двое в форме. Один из них вскинул оружие, стоило ему перепрыгнуть стену, второй сделал шаг вперед и приложил руку к глазам, чтобы было лучше видно.

Зак плыл бесконечно медленно, его держали на мушке, но не стреляли. А как только он оказался на расстоянии, достаточном, чтоб докричаться, человек, рассматривающий его, скомандовал:

— Поворачивай!

— Не могу! — крикнул в ответ Зак.

— Назовись! — потребовал тот.

— Зак! — прокричал Зак. — Шаман! Я к Мисту!

Человек убрал руку от глаз и тоже рванул из-за пояса оружие.

— Ага, — напряженно сказал он: Зак был уже достаточно близко, чтоб не кричать — говорить. — Сейчас. Разбежался. Разворачивай борд и лети отсюда, шаман.

— Это я могу, — легко согласился Зак, подплывая все ближе. — Только Мист расстроится, если улечу. Он меня очень ждет.

— Ну да, — подал наконец голос второй, но пушку опустил. Не совсем — просто чуть ниже, чтоб не на уровне лица. — Ждет. Ты себя видел? Штаны у кого украл? Спадают же. Мистом он нас пугать будет.

— А можете ему позвонить? — доверительно спросил Зак, оказавшись совсем рядом.

На него посмотрели странно и недоверчиво.

— Зак, — напомнил он в ответ на взгляды. — Скажите ему, что пришел Зак.

— Ну да, — недоверчиво хмыкнули ему в ответ.

И пока первый продолжал сверлить его взглядом, сжимая в руках пушку, второй отошел в сторону и что-то забормотал в ком.

Потом вернулся, посмотрел еще страннее, кивнул напарнику — и дверь главного корпуса базы мягко поехала в сторону. Зак подмигнул им, подхватил борд под мышку и вошел.

Остановился и осмотрелся. Дверь за ним закрылась. Назад пути не было. И Зак сделал первый шаг вперед.

Ему казалось, главный корпус будет выглядеть иначе. Красивее, масштабнее. Секретнее, блин.

Но здесь был просто пустой коридор и много дверей. А еще — свет был другим. Как в лазарете. Мягче и спокойнее, чем снаружи. Очень непривычный свет — под него прямо так и хочется лечь на койку. К тому же все как раз очень сильно болит — окончательно закончилось действие обезболки, и Зак кусал губы, чтоб не выть от боли. И чтоб отвлечься, думал о том, какие все-таки ненормальные идеи лезут в голову под лекарствами. И какие ненормальные люди его окружают — раз такие идеи поддерживают. И что надо бы идти по центру коридора, а то вдоль стены получается как-то совсем некрасиво. И медленно.

А потом створка двери в торце коридора бесшумно поехала в сторону, и навстречу ему вышла очень красивая женщина. Дверь оказалась лифтом.

— Зак, — произнесла она и решительно двинулась к нему.

— Здрасьте, — улыбнулся он помахал ей бордом — второй рукой держался за стену. — Я тут… решил стены потрогать. У вас такие ровные стены…

— Пойдем, — она подошла, отобрала у него борд, пошатнулась, не ожидая такого веса.

«Не Гоша, — определил Зак. — Женщины тут, как свет. Тоже мягче».

Она была невысокой — ниже Зака и даже, кажется, Гоши. Вот как Снежок примерно, вот какой она была. Телосложение ребенка и длинные темные локоны. А когда подняла руку, чтобы поднести ладонь к панели — вызвать лифт — на запястье зазвенели браслеты. Она источала цветочные ароматы. И когда они вошли в лифт, не отводила взгляд — смотрела прямо на Зака со странной жалостью, с такой, что ему даже обидно не было. С такой, с которой на него никто никогда не смотрел.

Разве что, может быть, мама когда-то. Но маму он совершенно не помнил.

Он отвел взгляд и принялся старательно — лишь бы больше не смотреть в глаза — вытряхивать из одежды песок. А когда тот посыпался на пол, уставился на него изумленно — песок был желтого цвета.

Зак присел, провел пальцами по песчинкам на полу. Он никогда не видел такого желтого песка. Даже в палате песок был нормальным — его красил льющийся из окон свет, перекатывал по ровному гладкому полу ветер из открытой створки.

А здесь, желтый и спокойный, он и впрямь стал мягким. Неподвижным. Мертвым.

Из него ушла жизнь.

Дверь открылась, женщина шагнула из лифта, и теперь Зак внимательно уставился на ее обувь. Очень неудобную обувь — на высоких тонких и страшно изогнутых каблуках.

«Может, у нее что-то с ногами? — задумался он. — Это какие-то протезы?».

Потом наткнулся на ее внимательный взгляд, отвлекся от обуви, с усилием поднялся и вышел из лифта.