Последний шанс

— Эти, наши зверюги, тоже не в тюрьме, не на нарах родились. С воли каждую сюда доставили! Из разных городов. Есть двое из Смоленска. Одна мужа убила, застала с любовницей, раскроила на куски. Еще и хохочет, стерва, мол, жаль, что так легко отделался. Вторая любовницу зарезала. Да и какая там любовница? Обычная путана, всего семнадцать лет. Ей бы жить, а не стало…

— Странный ты у меня человечек, Алешка! Странный и непонятный, как будто до службы в этой зоне не среди людей, а в пробирке иль в колбе жил. Не видел и не знал никого вокруг! Да среди твоих одноклассников пятеро отбывают сроки в зонах. Двое из них — бывшие друзья. Ты считал их нормальными парнями. Иль слепым был тогда? Преступниками люди не рождаются. Они становятся ими в силу обстоятельств, а они случаются особыми, непреодолимыми. Вот ты из-за зэчек зоны порочишь всех баб. А твоя мать тоже женщина! Что ж, причисли и ее к этим! Справедливо ли огульно судить? Ведь и среди мужиков встречаются козлы! И они на воле. Я много примеров тебе привел бы. Но ты сам о том помнишь. А разве мало случаев, когда именно бабы спасали мужиков, вытаскивали их из страшенных переделок!

— Но сначала загнали их туда! — съязвил сын.

— Да вон у нас на работе один лох влип. На игровые автоматы завис козел. Такие «бабки» продул, сказать страшно. Больным стал. Жена подумала, что он подружку завел. Путанку из элитных. Ну, и проследила. А он, сопли и слюни распустив, за игровым автоматом свою получку проигрывал. И что, думаешь, сделала? Отправила благоверного к своему брату за Урал. Тот сплавом леса занимался. Ну и взял нашего придурка в плотогоны на все лето! — рассмеялся Степан и продолжил:

— Тут ему не город! Возвращался с работы чуть живой. Ноги руками переставлял. Падал замертво. Ни то об автоматах вспомнить, про жратву забывал. А с утра опять впрягался, в любую погоду. И так пол года! Ну, конечно заработал кучеряво. Когда сплав закончился, потому как река замерзла, этот отморозок домой вернулся. Жена боялась, что опять играть пойдет. Но, шалишь, эти «бабки» ему слишком дорого дались. И от самого придурка половины не осталось. Так он купил все, что когда-то проиграл, и еще машину в придачу. Теперь про автоматы и не вспоминает. Себя жалеть научился. А жене и теперь спасибо говорит. А твоя мать сколько раз вытаскивала меня из беды! Ты о том ничего не знаешь. А ведь было много раз! Я Кларе обязан и жизнью и именем. И не только мне помогла жена. Многих мужиков бабы из бед за уши вытаскивали. Мы не то доброе слово, спасибо забывали им сказать. Как будто они обязаны нас спасать и беречь, как сокровище. Ценить их по-настоящему начинаем, когда теряем навсегда. Вон наш экономист, всю жизнь свою жену гонял. Пил, бил. И вдруг жена умерла. Она все терпела молча. Ушла вмиг от сердечного приступа. Так он не просто ревел хуже бабы, землю на могиле грыз. Ночевал на кладбище. Но почему не ценил живую? Вместо того, чтоб носить на руках, таскал на кулаках. Зато потом на могиле чуть не свихнулся, просил прощенье у мертвой. Слишком поздно пришло к нему прозренье. А и только ли к нему? Именно бабы — наша опора в этой жизни. Мы сильны, пока беда в жопу жареным петухом не клюнет. Чуть прижмет, и бежим к бабам, посоветуй, подскажи, помоги! И выручают! Потому что любят нас. Но ведь чуть отлегло, мы становимся прежними. Уж какая там благодарность! Снова к бабьим носам примеряем кулаки! А большинство молчат. Не хотят сор из избы выносить, знают, у других не лучше. Вот так и живем! Кто кого сильнее обидит, круче облает. Нет бы о другом вспомнить, что держит нас вместе? И ты не познав любви, не имея семьи, туда же полез, в судьи! А кто ты, Алешка? Зеленый пацан! Всегда помни, судей много, а защитник на всех один. Он высоко, но видит каждого. Ни перед тобою, перед Ним единственным ответ держать будем. И кто знает, кто станет виноватее, осужденные или ты, судящий их.

— По-твоему, убивающие детей правы? — мрачно заметил Алешка.

— Я этого не сказал. И так не считаю. Но бабы, получившие сроки, уже наказаны перед людьми на земле. Как ответят перед Богом, это другой вопрос. Нам лучше не лезть. Я о другом, пойми меня верно: не бей лежачего. Не смей судить судимого. Это не по-человечески и не по-мужски. Не добавляй боль хворому, потому что ему и без тебя тяжко. Ведь и тебя видит Бог, помни о том, не греши больше тех, кто отбывает здесь наказание.

— Я никого не убивал, о чем это ты? — не понял Алешка.

— Случается, слово бьет больнее пули и убивает быстрее. Но нет ничего тяжелее презренья, ненависти. Я видел, как ты сегодня отнесся к тем несчастным бабам, беглянкам, каких поймали твои солдаты. Мне было стыдно за тебя, сынок!

— А что плохого я сделал? Не ударил, не толкнул.

— Ты обозвал. Обидел обоих баб. Ты не считаешь их за людей. Откуда знаешь, что ждет самого? Не обольют ли тебя грязью и презреньем из той же лужи? Не попадешь ли в положение худшее, чем они? Берегись такого виража судьбы, а она коварна!