Последний шанс

Он взглянул вверх, на утреннее солнце. Оно еще не высоко поднялось над горизонтом.

– Что-то такое, от чего вы не спали всю ночь, я полагаю.

Он, наконец, протянул руку и провел пальцем под ее глазом.

– Что-то такое, от чего у вас под глазами легли вот эти тени.

Когда его рука коснулась ее щеки, ее сначала обдало жаром, потом охватил озноб. Слишком это опасно – смотреть в искушающую глубину его черных глаз. Она отвела взгляд и отступила на шаг, надеясь избавиться от власти, которую имели над ней его прикосновения.

– Вы поняли, что больше не можете дурачить самое себя, вот и приехали сюда.

– Нет… – она постаралась не выдать взглядом свою тревогу.

Он все прекрасно понял.

– Я нужен вам так же, как вы – мне.

Голос у него был низкий, и самое опасное, что она уже познала его влекущий тембр. И она сделала величайшую ошибку, взглянув ему в глаза. Он внимательно смотрел на нее, ожидая, когда она признается в своих чувствах. Кровь у нее бешено бежала по жилам, сердце громко стучало. Ее влекло к Лейну так, как никогда ни к кому еще не влекло, призналась она с изумлением сама себе, а ведь он всего лишь коснулся ее щеки.

Она поняла, как непреодолимо ее тянет к нему, и это привело ее в чувство лучше всякого другого средства.

– Нет… – прошептала она, не владея голосом, – мне очень жаль, что приходится вас разочаровать, но я приехала сюда не для того, чтобы поддаться незаконному, мимолетному порыву страсти…

– Но ведь речь идет о чем-то большем, и мы оба знаем это, – прервал ее Лейн.

Она покачала головой и отступила от него еще дальше, обхватив себя руками жестом самозащиты.

– Дайте мне досказать.

– В мыслях все уже аккуратно разложили по полочкам, не так ли, учительница?

– Лейн, прошу вас.

Вид у него был недовольный.

– Продолжайте. Вы остановились на «незаконном, мимолетном порыве страсти».

– И вы знаете, что это так и есть, с обеих сторон. Вы сами сказали вчера, что вы ничего не можете обещать, да мне и не нужны обещания. Равно как не нужны мне и незаконные романы, я должна думать о Тае. И я решила, что будет лучше, если я лично попрошу вас больше не посещать мой дом. Буду вам весьма за это признательна.

Лейн непроизвольно подумал об открытом личике Тая, на котором ясно написано, что он обожает его, Лейна, как героя. Никто прежде не смотрел на него так. Он удивился, что чувства мальчика так много для него значат.

– А что вы скажете Таю?

– Что у вас множество неотложных дел и что вам пришлось неожиданно уехать.

– Он подумает, что я уехал, даже не простившись с ним.

– Я скажу, что вы хотели это сделать, но у вас не было времени.

– Сколько лжи, Рейчел.

– Я не лгу, – тихо возразила она.

Она отвернулась, не в силах вынести его острого взгляда. Руки у нее дрожали.

– Лжете, Рейчел. Лжете себе и мне, а теперь вот собираетесь солгать и Таю.

Он сделал шаг и остановился, оказавшись позади нее. Поля шляпы скрывали ее лицо, но он знал, что она смущена и будет все отрицать.

Ему показалось, что она прошептала «пожалуйста, не надо», прежде чем он положил руки ей на плечи и мягко повернул ее к себе, заставив посмотреть ему в лицо. Потом принялся развязывать ленты ее шляпы.

– Я знаю, почему вы не хотите больше меня видеть. И это не имеет ничего общего со всеми этими объяснениями. Вы боитесь вот этого…

Лейн осторожно снял с молодой женщины шляпу и отбросил в сторону, потом наклонился к ней, и их губы встретились. Поцелуй был нежный, такой нежный и нетребовательный, на какой только Лейн был способен. Но все равно – он не мог не теребить, не покусывать ее губ, не обвести их языком. Он почувствовал, как ее тут же охватила дрожь, и поднял голову.

– Вы боитесь, что не понравитесь мне, да? Вы все еще верите в то, что наговорил вам Стюарт. Вы убеждены, что в постели вас ждет неудача, и боитесь, что это окажется правдой.

Слезы застили ей глаза. Она попыталась остановить их, не дать им потечь по лицу, но не могла. Его руки соскользнули с ее плеч вниз, к ее рукам; он взял ее за руки. Пальцы у нее были вялые, безжизненные, словно у нее не осталось ни капли собственной воли. Она ненавидела его за то, что он умел заглядывать в темные уголки ее сознания, где обитает правда. Все, что он сказал, было правдой; она поняла это сразу, как только он произнес эти слова. Она заботилась на самом деле не о своей репутации, потому что и без того уже выдержала целый поток сплетен после смерти Стюарта.

И еще она знала, что решила быть независимой от Маккенна, и что бы они ни сказали, что бы ни сделали, какие бы проповеди ни читали ей, это ей не причинит вреда. Они обожают Тая. Этого изменить нельзя, что бы она ни сделала. Он – сын Стюарта, он их плоть и кровь. Они никогда не лишат ее сына наследства только для того, чтобы досадить ей.

Все ее доводы исчезали один за другим после слов Лейна. Она увидела правду такой, какова она есть. Он обнажил ее страхи. Его глаза полны тоски и жгучего желания, но что появится в них, если он увидит, что она ни на что не способна? Сожаление? Разочарование? Холодное нескрываемое презрение, которое она столько раз читала в глазах Стюарта?