Последний синклит

— Он, кажется, араб? — присмотрелся Дронго к полноватому черноволосому мужчине с характерным темным цветом лица. У него были миндалевидные глаза и прямой ровный нос, курчавые волосы, полные чувственные губы.

— Ихсан Абд аль-Хашаб, — вздохнул комиссар, — в свое время его искал по всему миру Интерпол. Потом ему удалось каким-то образом отвертеться. Своего рода гений финансовых авантюр и самых крупных операций по перепродаже оружия. У него своя вилла на Лазурном берегу и большой дом в Париже. Поэтому я его немного знаю. Из-за крупной суммы денег он может удавить лучшего друга. Для него нет ничего святого.

— По-моему, мистер Чапмен пригласил всех, кого только можно было найти, — мрачно заметил Дронго. — А кто этот мужчина, который так сосредоточенно жует свой ужин? Кажется, он заказал для себя отдельное блюдо.

Неизвестный, на которого он показал, сидел, мрачно уставившись в свою тарелку, и прожевывал пищу, запивая ее пивом. Широкий рот, чуть приплюснутый нос, короткая армейская стрижка, большие очки.

— Людвиг Квернер, — пояснил комиссар, — бывший сотрудник западногерманской разведки. Лучший аналитик Западного блока. Говорят, что он обладает феноменальными способностями. На счету Квернера несколько разоблаченных агентов Восточного блока. Впрочем, если вам неприятно, я не буду развивать эту тему.

— Противостояние давно закончилось, — улыбнулся Дронго. — Я слышал о Квернере, хотя никогда его не видел. А кто сидит за соседним столиком? Такой смешной господин с маленькими усиками?

— Анджей Важевский, — пояснил комиссар, — тоже частный детектив. Он поляк, но родился в Бельгии. А в последнее время живет в Латинской Америке. Там его считают почти богом. Или дьяволом. В зависимости от того, против кого он работает. У него своя частная контора. Он, конечно, тоже не шарлатан. Говорят, что у него есть осведомители по всему миру. Я слышал, что он даже связан с ЦРУ, которое помогает ему в его розысках.

— Фантастическая компания! — засмеялся Дронго. — Кажется, я вполне вознагражден за свой визит. Где еще я мог увидеть такое количество знаменитостей?

— Нигде, — мрачно ответил комиссар, выпуская клубы дыма, — но мне это очень не нравится. Сэр Энтони не сделал различий между нами. Словно кто-то продиктовал ему список людей, которых нужно было пригласить. И я очень хочу понять, кто и зачем мог дать ему этот список…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В конференц-зале были расставлены двенадцать стульев. Восемь — с одной стороны и четыре — с другой. Все гости, приехавшие в Дартфорд, расселись с той стороны, где стояли восемь стульев, за длинным столом. Рядом с каждым была табличка с его именем и номером. Под первым номером значился Мишель Доул, Он несколько удивленно посмотрел на свой номер, но спокойно сел в первое кресло.

За ним под вторым номером шел Уорд Хеккет. Затем Анджей Важевский. Ему, очевидно, нравился третий номер, и он победно вскинул голову, глядя перед собой. Четвертым уселся Людвиг Квернер. Он даже не посмотрел на соседей. Ему было абсолютно все равно, где и с кем сидеть. Он поправил очки и сел на свое место. Пятым разместился Ихсан Абд аль-Хашаб, покосившийся на своего соседа Кодзи Симуру, который скромно опустился на следующий стул. Седьмым сел Дронго, и, наконец, восьмым разместился комиссар Брюлей. Он единственный из всех остальных проработал всю свою жизнь в полиции.

Почти сразу в комнату вошли четверо незнакомцев. Двое мужчин и две женщины. Один из мужчин был тот самый рыжеволосый, который вошел в ресторан и объявил о сборе в конференц-зале. Он был молод — не больше тридцати пяти лет.

Второй, мрачный и небритый, сел рядом с ним, внимательно оглядывая присутствовавших. Он казался старше лет на десять и, очевидно, раньше занимался спортом. У него были сильные руки, широкие плечи и характерное лицо борца или боксера. Молодые женщины представляли полную противоположность друг другу. Одна — блондинка лет тридцати, другая — брюнетка чуть помоложе. Обе одеты в серые костюмы, только у блондинки он был темно-серым, а у брюнетки — с голубым отливом.

Все четверо вошедших сидели за столом, словно в ожидании новых участников этой сцены. И наконец дверь открылась, в проеме показался высокий седоволосый плотный мужчина, который толкал перед собой инвалидное кресло. В нем сидел старик с выпирающим кадыком. У него мелко тряслась голова, высохшие руки лежали на коленях. Красноватые водянистые глаза немного слезились. Однако каждый из находившихся здесь экспертов почувствовал твердость его характера.

По-настоящему упрямыми чаще всего бывают фанатики или старики, которым уже нечего терять. Но в глазах сэра Энтони Чапмена был еще и праведный гнев мстителя. Он не просто хотел найти возможного убийцу, он хотел мести, хотел высшей справедливости, совершенной еще при его жизни, и поэтому казался особенно беспощадным.