Последний сон разума

– Так мы же с тобой по два раза в день! Я тебе никогда по молодости не отказывал!

– Носила семя твое на проверку… Сказали, что нежизнеспособны твои… Эти…

Анна Карловна покрутила пальцем, как змейкой.

– Головастики твои, – сопроводила она голосом. – И вылечить нельзя!

Синичкин стоял, словно под дых ударенный. Не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Все сперло у него в груди, а в голове закружилась, запуталась в кольцо фраза – не мужчина я, не мужчина!.. Но тут же у него промелькнула мысль, что жена нагло врет, обвиняя его в неспособно-сти, – ради того чтобы ребеночка оставить, бабы на все решатся! Вот и историю с его неспособностью на ходу сочинила!

Володя преобразился лицом, налил щеки гневом и прошипел:

– Врешь! Побью!

– Не пугай, у меня бумаги сохранились!

– Что за бумаги?

Он сжал кулаки и надвинулся на жену, с твердым намерением ударить ее в толстый живот.

– Спермограмма твоя!

Слово «спермограмма» вдруг отрезвило Синичкина и прервало наступление. Более того, это медицинское слово, связанное понятием только с мужским индивидуумом, опять жутко напугало его и капитан тотчас уразумел, что жена не врет, а говорит истинную правду, а значит, эти головастики у него и вправду мертвы.

Загугукал ребеночек, и Анна Карловна устремилась к нему:

– Он кушать хочет, маленький!

Мертвое семя у меня, повторял про себя Синичкин. Мертвое!

– А кто маленькому за кашкой сходит?

Володя скосил глаза на грудняка, и тот вновь улыбнулся ему всей мордашкой, отчего у Володи вдруг защемило сердце и подступил комок к горлу. Он внезапно осознал, сколько в нем нерастраченной любви скопилось, сколь сильна она, не траченная годами, и что если не начать отдавать ее, хоть по капле, то загнется он от тоски прежде-временно, сознавая свою никчемность, забродив жизненными соками, превращающимися на старости в уксус!.. И вскричал тогда милиционер:

– Я люблю тебя, Аня!

Он подбежал к жене, обнял ее за теплые плечи, прислонился губами к мягкому уху и зашептал:

– Мы вырастим его! Мы вырастим нашего мальчика очень хорошим и умным!

– Да-да! – жарко вторила Анна Карловна.

– Он вырастет в красивого юношу!..

– Да!..

– И у нас будут прекрасные внуки на старости лет.

– Да! – вскричала в экстазе жена и попыталась было, забыв обо всем, отдаться Синичкину здесь же, закинув ему за талию тяжелую ногу, но он отстранил ее властно и сказал:

– Нужно кормить ребенка!..

Участковый вышел в ближайший супермаркет и купил детского питания для самых маленьких. Всяких баночек и коробочек лежало в его сумке множество, опять же памперсы и присыпки, и Володя заторопился домой, дабы накормить сына и сделать его жизнь комфортной.

Сына? – переспросил он себя, оставляя на снегу следы сорокового размера. И решительно подтвердил: – Сына!

– Значит, Семен Владимирович? – спросил он у жены, разгрузив покупки.

– Ага, – кивнула она и улыбнулась.

Синичкин смотрел на свою половину и с удивлением обнаруживал в ней перемены. Лицо разгладилось, морщинки лучились только возле глаз, все ее движения были плавны, словно лебединые, она ухаживала за ребенком, как будто только этим всю жизнь и занималась. Ловко надела на него памперс, ловко соорудила в бутылочке материнское молоко и сунула соску в алые губки.

– Синичкин?

– Синичкин.

– Ну, пойду я. На службу.

– Ага.

Анна Карловна даже не обернулась в его сторону, вся ребенком была поглощена. А обычно провожала его до самых дверей, шарф поправляла и проверяла блеск форменных сапог.

Синичкин решил не обижаться, так как стал отцом. Он вышел из подъезда и направился в отделение, отмечая, что побаливают ляжки. Должно быть, к перемене погоды. Надо попросить жену смазать их бабкиной мазью.

На работе участкового ждал сюрприз. В кругу сослуживцев в больничном обмундировании сидел лейтенант Карапетян и хлопал черными глазами.

– Сбежал? – вскричал Синичкин.

– Сбежал, урод! – подтвердил Погосян.

– А как же язык?

Карапетян открыл рот, и из него вывалилось что-то длинное, синее, с багровыми пятнами.

– Иу-аыыаеио, – провыл он.

– Пришили, – прокомментировал Зубов, лузгая семечками на пол.

– А что сбежал? – спросил Синичкин.

– Посленаркозовая тряска! – пояснил майор. – Это когда человек после наркоза себя не осознает и торопится куда-то идти. Тут сестры не уследили! Бумагу накатаем на госпиталь! Все карьеристами стали!

– Уаиииуы, – подтвердил Карапетян, быстро задышал и опять высунул язык, словно собака.

– Вези его, Зубов, обратно в госпиталь! – распорядился Погосян. – И наори там на всех!

– В таких погонах? Плевать там на старшину хотели!

– Фиг с тобой! – сжалился майор. – Надевай прапорщика!

– Есть! – вытянулся Зубов.

Обладатель русской жены подхватил лейтенанта под мышки и потащил на выход. Тот не сопротивлялся, лишь постанывал.

– Наркоз отходит, – пояснил командир.

– А мы ребеночка из детдома взяли, – зачем-то сказал Синичкин.

– Да что ты! – обрадовался Погосян. – Поздравляю! Ай, молодца!

– Маленький такой!..

Володя раздвинул руки на расстояние полуметра.

– Вот такой!

– Ай, богатырь! – прицокнул армянин. – Мальчик?

– Так точно.

– Имя дали?

– В честь деда моего. Семеном назвали.