Последний сон разума

– И не думай! – спокойно отреагировал Митрохин и высунул из-под куртки дуло «ТТ», сопроводив его взглядом, чтобы Мыкин увидел. – А я в твоем лобике аккуратную дырочку проделаю!

Тепловик постарался сделать вид, что не испугался, некоторое время смотрел в черный глаз пушки, затем оторвался от него и глотнул из второй кружки.

– Ладно, что делать будем? – поинтересовался он, ощущая во рту вкус соды.

– Так-то лучше!

Митрохин чувствовал себя хозяином положения, на секунду ему представилось, что он воровской авторитет, но затем что-то буркнуло в животе и все обмякло безнадежностью. Он не знал, что делать.

– Бежать!

– Куда? – с сарказмом поинтересовался Мыкин.

– В Азию.

– В хлебный город Ташкент?

Митрохин шумно задышал.

– Там фрукты, там тепло! – продолжал тепловик. – Заляжем на какой-нибудь малине лет на десять-двадцать, там, глядишь, все и уляжется!

– Может, в Ирак? – вяло предложил вооруженный товарищ. – Самолет возьмем?..

– Дебил!

Митрохин пропустил оскорбление, положил на стол деньги за пиво и пошел к выходу. На улице он завернул за стекляшку, увлекая за собой Мыкина, и там, среди ящиков, неожиданно ткнул тепловика левым кулаком в челюсть, а когда тот собрался на ответный удар, из-под куртки вновь появился цыганский глаз «ТТ».

– Убью! – дрожащим голосом предупредил Митрохин.

И действительно, напуганная душа готова была убить, и палец по ее приказу в любую секунду нажал бы на курок вороной стали.

– Убью…

– Ладно-ладно, – отшатнулся Мыкин за ящики. – Успокойся и давай все обсудим по-тихому!

– Если ты меня еще раз дебилом!.. Я тебя!..

– Скоро Новый год!

– Чего?!! – оторопел от неожиданности Митрохин.

– Посмотри, какое красивое небо!

Митрохин машинально вознес глаза к серому небу с клубящимися по нему облаками и тотчас завыл от невыносимой боли. Его обманули, и кисть, сжимающая пистолет, уже трещала костями, готовая вот-вот переломиться. «ТТ» выпал в снег, из которого его, еще теплый, достал Мыкин, продолжая удерживать руку товарища на изломе.

– Хорошая штука! – похвалил тепловик. – Ну что, ломать? – и сократил угол кисти по отношению к руке.

– А-а-а!!! – завопил Митрохин. – Мама моя, где ты?!!

– Ломаю!..

– Нет, что ты! Прошу, не надо!

– Чего ж ты меня исподтишка кулачишком своим, а? Каждый с пистолем так может!

– Затмение нашло! Ситуация безвыходная замучила!.. Отпусти-и-и!..

– Живи, гаденыш!

Мыкин отбросил от себя кисть товарища и, утирая с лица пот, уселся на пустой ящик. Митрохин сел напротив, держа измятую руку возле груди. Так они сидели долго, думая каждый о своем.

– Озверели мы совсем! – сказал Мыкин.

– Да, – согласился Митрохин. – Как нелюди!..

– А ведь мы с тобой уж двадцать лет как друзья!

– Неужели?

– Так точно. В этом году двадцать лет, как в погранвойска призвали…

– Деды нас тогда помучили, – мечтательно припомнил Митрохин. – Но недолго, потому что мы – вдвоем!!! Кости сержантам поломали, другие сразу отстали…

– А помнишь Огрызова?

– Старшину?.. Да у меня его харя алкогольная до сих пор перед глазами стоит!

– Помнишь, как мы его перед всей частью опозорили? На комсомольском собрании? Тогда мне дружок в посылке набор иностранных сюрпризов прислал с пердунчиком?

Митрохин захохотал во все горло, так что в уголках его глаз появились слезы.

– Жирная сволочь хотела меня из комсомола гнать за то, что я на контрольной полосе кучу наложил и тревога сработала! Помнишь, какую он речь загнул?

– А я в этот момент сзади пробрался и положил пердунчик ему на стул, – Мыкин тоже заулыбался. – Вот он потом и сел. Получилось, как слон. – Тепловик сложил губы трубочкой, высунул язык и изобразил, как слон выпускает газы. – А на собрании полковник был и замполит. Их в мгновение ока из Ленинской комнаты унесло! Огрызов тогда неделю бюллетенил!..

Друзья посмеялись над воспоминаниями юности, а потом опять долго сидели на ящиках молча. Шло время, они замерзли.

– Что делать будем? – вздохнул Митрохин, кутаясь в пуховую куртку.

– Не знаю…

– Может, правда в Ирак?

– Дурак, – мягко произнес Мыкин. – Мы с ними дружим. Нас тут же выдадут обратно. А тут за Ильясова, за мента и за измену Родине… Я Родине изменять не хочу. Я люблю Родину.

– Я тоже люблю, – признался Митрохин. – А с арабами жить сложно. Как думаешь, есть у арабов тараканы?

– Тараканы всюду есть. Они как евреи, их отовсюду гонят, убивают, а им хоть бы хны, живут и живут! Богом избранные твари!

– А я чуть было не убил сегодня одного. Огромный, величиной с ладонь. Поди, тараканий царь! Может, правильно, что не убил?

– А чего, всякая насекомая тварь тоже жить хочет…

Они еще немного посидели.

– Мент про ухо говорил.

– Про какое ухо?

Мыкин поднял на Митрохина глаза и смотрел на товарища с грустью русского человека, которого затравили волками.

– Мол, мы ухо Ильясову отрубили!

– Как же! Я же участковому его сам дал, в коробке спичечном. Он мне еще не отдал его. Коробок-то коллекционный!

– Он потом согласился, что не мы ухо.

– А чего ты мне тогда об этом говоришь?

– Не знаю, – Митрохин пожал плечами. – Выход ищу…