Последний свидетель

– Дуглас, я собираюсь расспросить тебя о твоей поездке на Черный дольмен в прошлом году. И хочу, чтобы ты ответил как можно подробнее. Мне нужно, чтобы ты помнил: я – судья, и это судебное заседание. Ты должен говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Ясно?

Дуги бледнеет, но снова кивает.

– Тогда начнем сначала. Расскажи мне все события поездки, как ты их помнишь.

Дуги начинает с путешествия, рассказывает судье Макдауэллу о лагере, выпивке, напряженности между Мартином и Дарреном. Странно слышать его версию событий. Как смотреть на мир сквозь цветное стекло. Он упоминает исчезновение Мартина, исчезновение Даррена, странное поведение Эммы. Я закрываю глаза, когда он добирается до финальной драматической сцены на пляже, но это не мешает его словам проникнуть в мое воображение. Я сопротивляюсь желанию заткнуть уши, чтобы не слышать, не переживать все заново. Сегодня я не должна выглядеть сумасшедшей.

История Дуги заканчивается чуть раньше моей. Он описывает, как его дернуло назад, как он почувствовал, будто летит по воздуху. Как мир почернел на целый год. Когда он заканчивает, наступает короткая минута тишины. Кто-то кашляет. Я открываю глаза и вижу, что это мой папа. Мы мгновение смотрим друг на друга, затем я отворачиваюсь.

История Дуги совпадает с моей, за исключением одной или двух мелких деталей. Пары мелких и одной крупной. Он не упомянул призрака, существо. Не объяснил, как пропали Мартин, Даррен и Эмма. Просто так случилось. В середине истории Дуги есть большая зияющая дыра, и я знаю, что доктор Петерсен только и ждет, чтобы ее заполнить.

– Дуглас, меня зовут доктор Петерсен, – начинает он. Дуги кивает, а затем смотрит на меня. Мы переглядываемся, и да, Дуги понимает: доктор Петерсен – мой тюремщик, но, более того, он – затаившаяся в траве змея. Дуги подбирается; он знает, что сейчас будет. – Я хотел бы задать вам пару вопросов, если можно?

Я хочу прыгнуть между ними, закрыть Дуги от хитрых уловок доктора Петерсена, но остаюсь на месте: и так уже предупредила друга, как могла.

– Конечно, – хрипло каркает Дуги.

– Вы говорите, что Даррен Гибсон и ваш друг – Мартин Робертсон? – доктор Петерсен превращает имя в вопрос, быстро сверяясь с записями, – исчезли. Можете ли вы объяснить мне, что с ними случилось?

– Я же сказал. Мартин ушел один, а Даррен исчез из бухты, когда они с Эммой собирали дрова. Хезер была со мной. Оба раза. – Лицо Дуги напряжено. Я благодарно смотрю на него, но он этого не видит.

Доктор Петерсен улыбается.

– Благородно с вашей стороны защищать свою подругу, Дуглас. Но вы здесь, чтобы объяснить нам, что произошло, а не дать Хезер алиби.

– Это правда, – стоит на своем Дуги.

– Вы были с Хезер, когда исчезла Эмма Коллинз, Дуглас?

Ужасная тишина. Она тянется и тянется. Я смотрю на Дуги, но боковым зрением вижу, как судья Макдауэлл хмурится.

– Дуглас?

– Мы все были на пляже.

– Все вместе?

Еще одна неловкая пауза.

– Нет, – наконец говорит Дуги.

– Значит, вы не видели, что случилось с Эммой Коллинз?

Нет. Вот правдивый ответ, но я вижу, что Дуги не хочет его давать.

– Они были всего в ста метрах от меня. Я видел свет фонарика. Хезер пропала всего на несколько минут.

Но и нескольких минут достаточно. Эту мысль я вижу на лицах доктора Петерсена, адвоката. Внимательно изучаю судью Макдауэлла, но его мысли не понять.

– Вы заболели во время поездки, не так ли? – спрашивает адвокат. Дуги поворачивает голову, сбитый с толку вопросом от другого человека. – Извините, Дуглас. Я мистер Томпсон, работаю в прокуратуре. Можете ли вы сказать мне, вы были больны во время поездки?

– Я немного простудился, – замечает Дуги.

– Лишь простудились? В ваших медицинских записях говорится, что вас госпитализировали с опасно высокой температурой, а также травмой головы. Врач заметил, что у вас, вероятно, были головокружение, тошнота, возможно, рвота. Не припомните какой-нибудь из этих симптомов, Дуглас?

– Даже так, что с того? – спрашивает Дуги. – Что вы хотите этим сказать?

Адвокат улыбается, принимая его слова за подтверждение.

– Дуглас, я лишь хочу сказать, что вы, возможно, были настолько больны, что ваша память вас подводит. Принимая это во внимание, наряду с вашей травмой головы, вы…

– Я не лгу, – вставляет Дуги.

Адвокат улыбается шире.

– Я и не утверждаю ничего подобного, – уверяет он Дуги и судью. – Но вы можете помнить вещи иначе, чем они происходили на самом деле. Из-за болезни. Я понимаю, вы хотите помочь своей подруге, но важно, чтобы вы не искажали правду и не заполняли пробелы, даже самые незначительные. Говорить абсолютную правду о том, что вы помните, это лучший способ помочь Хезер.

– Я и рассказываю вам, что случилось, – выплевывает Дуги сквозь зубы. – Я чувствовал себя не совсем хорошо, но не бредил. Я также повредил лодыжку. Хотите сказать, из-за этого у меня тоже галлюцинации случились? Или Хезер сломала ветку, пытаясь убить меня?

– Дуглас, – вмешивается судья Макдауэлл, пытаясь снять растущее напряжение. – Выдохни. Мы все здесь, чтобы попытаться помочь Хезер.