Последний свидетель

Я видел почти все. Поскольку дверь моей комнаты, выходившая в коридор, была постоянно открыта, я краем глаза следил за происходящими под носом собраниями. Если можно так выразиться, я принимал участие в постановке, видел, как последние актеры национал-социалистического режима выходили на прощальный поклон: Геринг, Шпеер — иногда в сопровождении адъютантов. Или другие, которые приходили к фюреру поодиночке. Все еще были на сцене. Когда Геббельс надолго задерживался у Гитлера, я слышал, как за моей спиной ходят взад-вперед, не останавливаясь, его адъютант, капитан Гюнтер Швегерман, его ближайший помощник Вернер Науман и его камердинер Гюнтер Оке.

Стоя на посту, я заметил, насколько короче по продолжительности стали визиты к Гитлеру за эти последние недели. Они шли сплошной чередой, редко затягиваясь больше чем на десять-двадцать минут. Во всем чувствовалась срочность. Даже когда в бункер спускался Вильгельм Монке, бывший командир моей роты, который пятью годами раньше порекомендовал меня в бегляйткоммандо, он не задерживался даже на минутку, чтобы перекинуться со мной парой слов. Как и все остальные, Монке приходил, в двух словах излагал Гитлеру то, что хотел ему сказать, и сразу же уходил.

Моя деятельность практически полностью свелась к тому, чтобы следить за исправной работой коммутатора. Ни разу не пришлось мне зайти в комнаты или в гостиную фюрера, чтобы отнести туда телеграмму или депешу. Я был прикован к своей комнате, один на один с коммутатором, повернувшись спиной ко всему, что происходило в бункере.

Сменять меня должен был молодой сотрудник по фамилии Рецлаф, недавно переведенный в нашу часть. Я его почти не знал. Когда выдавалась свободная минутка, я старался подняться наверх, в парк канцелярии, чтобы глотнуть свежего воздуха. Я пользовался аварийной лестницей в конце нашего коридора. Нужно было пройти через бронированную дверь, подняться на пятьдесят ступенек, и ты оказывался в десяти-двенадцати метрах над поверхностью. Ночевать я предпочитал, пока это было возможно, в своей комнате в старом здании канцелярии. Там было относительно безопасно, учитывая то, что комнату окружали солидные колонны и что она соседствовала с помещением кухни.

Атмосфера, царившая в камерах бункера, была давящая, мрачная и абсолютно некомфортная. Никак не удавалось справиться с сыростью. И тем не менее в общем и целом условия жизни в фюрербункере были, как мне кажется, очень приличными, учитывая сложившуюся ситуацию. В других закоулках подземного лабиринта канцелярии, вне бункера, были комнаты, из которых исходил густой запах затхлости, сапог и пота. Временами остро пахло дезинфекцией. Но к тому, что происходило в фюрербункере, это не имеет ни малейшего отношения. Там не пили, как многие об этом говорили после войны. Бывало, что кто-нибудь наливал себе стаканчик спиртного, но не более того. Разве что в самые последние дни я заметил некоторое расслабление. А курение всегда было строжайше запрещено. Как я заметил, в последние дни, проведенные в подземном убежище, правила дисциплины стали, возможно, и более гибкими, но это не значит, что они были необязательны к исполнению.

Когда делать было нечего, я прохаживался по коридору, который змеился под зданием канцелярии. Там было целое скопище небольших бункеров, катакомб и подвалов, соединенных между собой. Несметное количество коридоров и проходов, больших и маленьких, общая длина которых достигала нескольких сотен метров. В этих убежищах, иногда очень слабо укрепленных, размещалась большая часть окружения фюрера, там провели последние дни империи Третьего рейха мужчины и женщины, которые долгие годы были рядом с Гитлером.

Пройдя подземный коридор, который соединял Старую и Новую канцелярии, сначала попадаешь в подвалы, где размещался генштаб Гитлера: там поселились Николаус фон Белов, Отто Гюнше и генерал Вильгельм Бургдорф, адъютант вермахта. Здесь же, в части, наименее удаленной от бункера фюрера, жили Мартин Борман, его помощник Вильгельм Цандер и его сводный брат Альвин Бродер Альбрехт, тоже личный адъютант Гитлера. Гитлер буквально спас его, когда он оказался в тяжелом положении: будучи офицером морского флота, он вынужден был уволиться в результате размолвки с суровым адмиралом Эрихом Редером, который упрекал его в том, что тот женился на «безнравственной» женщине.