Последний танец за мной

Дверь мне открыла сама Герда – бледная, спокойная, с непроницаемым лицом, в черном платье. Она без всяких вопросов посторонилась, пропуская меня в квартиру.

Меня поразили две вещи. Идеальная, как в операционной, чистота крохотной квартирки – это первое. И второе – тщательно уложенные белые локоны на голове вдовы.

Я невольно огляделась в поисках гроба и толпы скорбящих родственников. И тут же сама себя одернула. Труп находится в морге, ведь это убийство…

– Вы знали Витаса? Вы с работы? – тусклым голосом проговорила женщина.

– Не совсем… Мы всего один раз разговаривали с вашим мужем по телефону. Он звонил мне дней десять назад.

В глазах вдовы разгоралось какое-то непонятное мне пламя. Интерес? Или все-таки страх?

– Вы Охотникова, – с мрачным удовольствием проговорила Герда. Мне ничего не оставалось, как кивнуть.

– Витас звонил вам, чтобы попросить о защите. – Вдова вдруг выбросила вперед худую руку со скрюченными, точно когти, пальцами, и попыталась вцепиться мне в лицо. – Это вы виноваты в его смерти!

Ничего себе! Только рефлексы, намертво вбитые в меня при обучении в «Сигме», позволили мне уклониться от алых ногтей.

– Эй, спокойно! – Мне пришлось схватить женщину за тощие запястья, но вспышка ярости уже прошла.

Я усадила вдову в кресло. Та сидела очень прямо и смотрела перед собой. Вряд ли она что-нибудь видела на оклеенной полосатыми обоями стене.

– Мне очень жаль, Герда! – совершенно искренне сказала я. – Вы знаете, почему убили вашего мужа?

Вдова отрицательно качнула головой.

Я уселась напротив и сказала:

– Не так давно вы были свидетелем несчастного случая…

Мне пришлось дважды повторить рассказ о Серафиме Ёжиковой, прежде чем Герда поняла, о чем идет речь.

– При чем тут эта женщина? – с недоумением, морща лоб, спросила вдова. – Мы совсем ее не знали! Какая-то уборщица…

– Дело в том, что перед смертью эта женщина произнесла слова, которые не предназначались для чужих ушей. И теперь все, кто их слышал, находятся в опасности.

Герда подняла на меня вспыхнувшие внезапным интересом глаза.

– Ваш муж был не единственной жертвой, и далеко не первой.

И я рассказала Герде о гибели Марьи Семеновны и Петра Южиных.

Вдова с нескрываемым интересом выслушала рассказ.

– Ну, так я жду вас сегодня в восемь по этому адресу? – наконец сказала я, вставая. Говорить больше было не о чем, я и так потратила на Герду кучу времени. А ведь мой охраняемый объект – Алена – находится дома в полном одиночестве. Правда, в своей кровати она в безопасности, но все же не дело телохранителю заниматься посторонними делами, пока объект без присмотра…

– Ждете? – переспросила Герда. – Нет, я не собираюсь на эту вашу сходку.

– Простите?! – Я не поверила своим ушам. Надо же, Герда Подниекс показалась мне вполне разумной женщиной. Она так внимательно выслушала все мои аргументы, и вдруг такое…

Вдова поднялась и остановила на мне ледяной взгляд.

– Не понимаю, чем мне помогут ваши дурацкие затеи!

– Герда, ваша жизнь в опасности!

– Не больше, чем ваша! – отрезала вдова. – Прощайте!

Мне оставалось только покинуть ее дом. На всякий случай я нацарапала номер своего телефона на первой странице блокнота, лежащего в прихожей. Герда наблюдала за мной с непроницаемым лицом.

– Если все-таки передумаете, позвоните, – сказала я на прощание.

Так что в восемь вечера в гостиной Южиных собрались не все, кого я хотела видеть.

Помимо семейства Южиных там находились мать и дочь Мышкины, Александр Штильмарк – старик с тростью, а также супружеская пара Стаценко. Муж по имени Семен – пузатый мужчина в желтой футболке, удивительно напоминал Гомера Симпсона из мультика. Его супруга, которую он называл исключительно Юлек, вертлявая блондинка, непрерывно щебетала, обсуждая все, что попадало в поле ее зрения: «Ой, Сема, глянь, какие обои! Вот я такие же хотела, помнишь? А это что, монстера? Ой, а чем вы ее поливаете?» Кажется, глаза госпожи Стаценко были напрямую подключены ко рту, минуя мозг. Причем Юлек отнюдь не была дурой – пару раз я поймала ее цепкий взгляд, сканирующий всех присутствующих. Очевидно, все это шоу в духе «Ой, Вань, гляди, какие клоуны!» было удобной маской, скрывающей истинное лицо госпожи Стаценко, с которым мне еще предстояло познакомиться.

Супруги Стаценко быстренько заняли самые удобные кресла. Остальным пришлось устраиваться где придется.

Мышкины угнездились рядом друг с другом на диванчике, причем занимали едва ли одну четвертую посадочного места.

Алена и Никита скромно сидели на стульчиках.

Люба Южина приехала последней, прямо к восьми часам. Она велела сыночку притащить для нее кресло и теперь с удовольствием вытянула натруженные ноги. После рабочего дня хозяйка выглядела предельно усталой, но я знала, что это ненадолго – минут через пятнадцать Люба оклемается. А пока она беззастенчиво разглядывала разношерстный народ, наводнивший ее уютную гостиную.

Надо сказать, я занималась тем же самым, прикидывая, как лучше вести разговор.

Штильмарк не выдержал первым.

– Милая барышня! – это он мне. – Долго вы намерены испытывать наше терпение? Может, уже пора начинать ваше представление?