Последний танец за мной

– Я не понимаю…

– А чего тут понимать! – перебила меня домработница. – Ларису шантажировали. Я не знаю, кто это делал. Знаю только, что Лара очень боялась, что Валерий Иванович все узнает. Она платила шантажисту. Денег у нее было мало, так она выпрашивал подарки у мужа, продавала их и этими деньгами расплачивалась с шантажистом. А потом просто не выдержала, сломалась… Еще бы, жить в таком напряжении!

Так, понятно. Кажется, я догадываюсь, какое агентство делало уборку в доме Мельниковых… Оставалось прояснить всего один вопрос.

– Скажите, Нина Петровна, в спальне Ларисы стояли какие-нибудь камеры?

– Камеры? – вскинула седые брови домработница. – Да, стояли. Странно, почему вы спросили… У Лары было много драгоценностей, некоторые очень дорогие. В стене спальни был сейф. И камеры, три штуки. Разумеется, когда хозяева были дома, их выключали. А вот когда Лара и Валерий Иванович уезжали куда-то и ставили дом на охрану, камеры работали. А что?

– Спасибо, Нина Петровна. Вы мне очень помогли! – сказала я, вставая.

Теперь мне стали понятны слова Серафимы Ёжиковой: «Мельникову довели. Ищите четвертую камеру…»

Четвертую – ту, которой не должно было быть. Ту, что установила сотрудница «Пандоры»…

Осталось разобраться с делом Артура Гацоева. Ничего, вся ночь впереди. Надо изучить это дело повнимательнее…

На следующее утро я явилась на работу в «Пандору» с больной головой и красными, как у кролика, глазами. Но зато я теперь знала почти все о деле генерала.

Месяцев за шесть до трагического случая в торговом центре Артур Гацоев, находясь за рулем своего «Паджеро», сбил насмерть маленького мальчика. Малыш выехал на своем велосипеде на проезжую часть, а генерал просто не заметил препятствие на пути потому, что его машина была высокой.

И вот тут начались странности. Наезд произошел среди бела дня в оживленной части города. У трагического случая было множество свидетелей. Но не прошло и недели, как дело начало разваливаться. Свидетели один за другим брали свои показания обратно. У некоторых внезапно отшибло память. У других испортилось зрение… в общем, подобная мистика творится всякий раз, когда у подсудимого сильные покровители наверху. Именно так произошло с Гацоевым. В деле обнаружились смягчающие обстоятельства. Учли также и то, что обвиняемый был заслуженным человеком… в общем, генерал отделался условным сроком. Родители мальчика подняли было шум (возможно, в надежде на обещанную компенсацию, поскольку оба были хроническими алкоголиками), но им быстро дали понять, что такие номера тут не пройдут. На этом все закончилось.

И вот полгода спустя генерал без видимой причины открывает стрельбу. Ну, я думаю, причина все-таки была, только теперь уже никто не узнает, какая именно… А может быть, сделаем предположение? Допустим, генерала тоже шантажировали, как и остальных участников этой темной истории. И у бедняги попросту сдали нервы. Он выхватил оружие и выместил свою злость на ни в чем не повинных людях, случайных прохожих… Стоп! А так ли они случайны, эти жертвы стрельбы в торговом центре?!

В деле содержались сведения о всех пострадавших и одной убитой. Швабрина Оксана Владимировна, семьдесят первого года рождения.

Ну, и что мне это дает?! Думай, Охотникова, думай! От того, насколько быстро крутятся шарики у тебя в голове, зависит жизнь восьми человек…

– Что это ты, Машка, такая невеселая? – такими словами приветствовала меня Гармошка, когда я переступила порог раздевалки.

– Весело проводит выходные! – хохотнула Ольга Костяная. – А теперь пора на работу! Вот она и кислая. Кому ж понравится?!

– Злая ты, Оля! – беззлобно огрызнулась Гармошка. – Может, у ней любовь?

– Любовь-морковь! – вставила свою реплику Альфия.

– А ты вообще молчи! Ты и слова такого не знаешь! Кто на тебе лежит, того и любишь! – весело выкрикнула моя «подружка».

Улыбка сбежала с лица Аушевой. Альфия покачала головой и с угрозой произнесла:

– Доиграешься ты когда-нибудь, Гармошка! Язык у тебя длинный… Укоротят ведь.

– Ой, напугала! Да кому я нужна! – отбрехивалась девушка. – Ты, Маш, их не слушай! – жарко зашептала она мне прямо в ухо. – Они ничего в этом не понимают, а если у тебя любовь, так это самое важное на свете и есть!

– Ладно, спасибо за поддержку! – улыбнулась я. – Отцепись, пора переодеваться.

– Ой, Машка! – ахнула Гармошка, прижав ладони к щекам. – Ты где это такое надыбала?!

Я посмотрела на себя и едва не выругалась вслух. Как я могла забыть! Собираясь сегодня на работу, я на автопилоте надела белье, которое ношу обычно. Ну еще бы, после бессонной-то ночи… Сегодня это был сиреневый комплект из «Милавицы», ничего особенного. Но у Маши Петрухиной, только что вернувшейся с зоны, просто не могло быть такого белья.

Я поймала на себе задумчивый взгляд Альфии. Кто-кто, а она-то понимает в этом толк…

– Да сестра отдала! – махнула я рукой. – Она у меня богатая, Танька-то. Ей мало стало. Ну, она мне и презентовала. Красиво, да?