Последний трюк

Снова кашель, густой, хриплый, резкий. Кровь сочилась из уголка рта Фериус, чёрная нить скользила в крови, как масло в воде. Она подняла руки, пытаясь закрыться от дыма, но Энна удержала её и продолжала медленно выдыхать, пока весь дым до последней частицы не вошёл в лёгкие Фериус.

Спустя некоторое время Фериус успокоилась и открыла глаза.

– Мама?

Энна улыбнулась.

– А кто же ещё?

– Я сомневалась, что когда-нибудь увижу тебя снова.

– В последний раз, – сказала мать. – Я же говорила, что мы встретимся в последний раз.

– И больше никогда?

– Не могу ясно разглядеть пути впереди. И никогда не могла. Но я думаю, это наша последняя встреча, малышка.

Мысль о том, что кто-то называет Фериус Перфекс «малышкой», казалась абсурдной. Но она вытерла слезу тыльной стороной ладони. Повернула голову и в упор посмотрела на меня.

– Это ты, малыш? – спросила она.

Я подошёл ближе и опустился рядом с ней на колени.

– Я думал, ты умерла, – сказал я, беря её за руку и стараясь не разрыдаться, как потерявшийся ребёнок.

– Подумывала об этом, – ответила она и неуклюже потянулась к моей руке. Я сжал её руку в ладонях. – Потом вспомнила, что ты слишком упрям, чтобы позволить мне умереть.

– Ей нужно отдохнуть, – заявила Энна, доставая из кожаного чемоданчика баночки и бутылочки и аккуратно их расставляя. – Оставь её со мной на несколько часов: я дам ей все лекарства, какие смогу, чтобы она набралась сил.

– Только одно лекарство может вылечить то, что меня сейчас мучает, – пропыхтела Фериус. – И я не могу представить, чтобы кто-нибудь любезно его принёс.

– Да неужто? – спросила Энна, приподняв бровь.

Фериус широко распахнула глаза.

– Мама, у тебя же нет…

Энна сунула руку во внутренний карман пальто и вытащила оттуда нечто длинное и тонкое – то, что я сразу узнал.

– Ты принесла мне курительные соломинки! – Энтузиазм в голосе Фериус контрастировал с бледностью её усталого лица. – Но вы же с папой ненавидите курево.

Дюррал подошёл и положил руку на плечо дочери.

– Это дурная привычка, девочка. Она когда-нибудь тебя убьёт. Но твоя мама носит их с собой повсюду. На всякий случай.

Я встал и отступил назад. Мне показалось: лучше уйти в такой семейный момент.

– Ты хорошо справился, – сказала мне Рози.

Я не понял, то ли она и вправду так считает, то ли говорит так просто из любезности. Потом вспомнил, что Рози никогда не бывает любезной.

– Спасибо, – ответил я.

– Пошли со мной, – велела она.

Задёрнув занавеску, чтобы оставить Фериус наедине с родителями, Рози направилась к каменным ступеням, вырезанным в длинной стороне пещеры. Ступени вели на галерею над залом.

– Остальные вот-вот спустятся вниз.

– Какие «остальные»?

Рози склонила голову набок, словно пытаясь понять, притворяюсь я глупым или действительно глуп. Затем кивнула, как будто я дал ей ответ.

– Остальные аргоси. Они ждали нас.

– Зачем?

На лице Рози появилась её версия улыбки – она вроде как сжала губы, не то чтобы неприятно, но так, что у меня по спине пробежал холодок.

– Чтобы сыграть в карты, конечно.

Глава 42. Карточная игра

Во время путешествий с Фериус Перфекс я изучил сотни карточных игр. Простых, основанных в основном на случайностях, таких, как «Жатва фермера» – в ней каждый игрок начинал с двух длинных рядов карт рубашками вверх и мог назвать либо масть, либо цифру, получая очки в зависимости от того, насколько точно угадывал. Сложных игр, таких как «Капризные звёзды», требовавших отличной стратегии, не говоря уж о памяти (Фериус могла запомнить положение каждой карты в колоде, стоило развернуть её веером). Она научила меня даже таким странным играм, как «Забывчивый трубадур», где каждый игрок начинал с одной карты, вокруг которой слагалась история, а другой игрок продолжал рассказ, выкладывая одну из своих карт. С каждым ходом – или «строфой», как это называлось, – история становилась всё сложней, в игру вплетался ряд правил повествования, и игрокам полагалось подстраивать под них карты у себя на руках. В конце концов, выигрыш зависел как от применения этих неустойчивых правил, помогающих рассказать лучшую историю, так и от наличия нужных карт.

Поэтому – да, я знал много карточных игр.

– Что, чёрт возьми, они делают? – спросил я, стоя рядом с Рози на галерее.

Внизу, под нами, около пятидесяти мужчин и женщин, так же отличающихся друг от друга, как они отличались от берабесков в городе наверху, расположились вокруг столов, освещённых помятыми медными фонарями, и в полной тишине играли в карты. Однажды я видел, как это делали Фериус и Рози, поэтому понял общий принцип: двое аргоси раскладывали собственные колоды (карты, на которых они рисовали разные народы континента так, как они их видели) и таким образом показывали друг другу, что узнали о положении в мире. Затем начинали перекладывать карты друг у друга, как бы говоря: «Может, ты ошибся? Может, это скорее вот так?» Первый игрок мог согласиться, отменить изменение или разложить узор совершенно по-другому, иногда используя нарисованные карты второго игрока.

– Путь Дикой Маргаритки никогда не учила тебя этой игре, не так ли? – спросила Рози.