Последний триумф Вермахта. Харьковский «котел»

«Хотя официально немецкие представители и говорили о „братстве по оружию немецких воинов и легионеров“, „о жертвенной борьбе 369-го полка“, но в неофициальной обстановке немецкие войска на Восточном фронте относились к своим союзникам: итальянцам, мадьярам, румынам, болгарам и легионерам НДХ презрительно, — пишет Драган Клякич. — Средние офицеры и унтер-офицерские кадры немецких подразделений, которые были прикомандированы к некоторым частям легиона, поначалу держались с легионерами как с рабами, купленными с телеги и веревки. Воины 369-го полка представлялись им солдатами без традиций, без упорства, людьми низшего разряда и непостоянного духа, воинами, ненадежными в опасных ситуациях на фронте. Тем не менее немцы употребляли их, включая в свои подразделения. Их выдвигали в передовые линии и использовали в качестве бруствера.

О „недоступном для понимания отношении немецких союзников“ известил специальным рапортом своего командира Маркуля майор Йосиф Плетикоса (Josip Pletikosa), командир 2-го батальона, с просьбой „передать по инстанции“.

„В тот день, 3 апреля 1942 года, в штаб 1-го батальона в Голубовке прибыли, — рапортовал Плетикоса, — полковник Нейбехер (Neibecher) из 227-го полка и сотник Раутингер (Rautinger) из батальона СС „Германия“[439]

.

Они были встречены с почетом, как союзники, как наши боевые друзья. Между тем как только они пришли, то еще с порога сказали: „Вы перед русскими танками быстро бегаете или медленно?““

„Это, — показывал Плетикоса, — так смутило поручика Велько Остоича (Veljko Ostojic), что в первые мгновенья он не знал, как им и ответить. Хотели было принять это за шутку, но они не шутили. Как доложил Велько Остоич, немецкий сотник Раутингер, говоря полковнику Нейбехеру о легионерах, сказал, что в бою наверняка придется прибегнуть к комбинации: к каждым четверым бойцам легиона НДХ придадут пятерых немецких солдат. Это подтвердил и полковник Нейбехер. Значит, наших четырех легионеров в сражении нужно защищать пятью немцами!

Не нам знать, почему господа Нейбехер и Раутингер, офицеры дружественной нам Германии, имеют о наших легионерах такое мнение. Чем оно подтверждается, когда мы, как воины, завоевали военное признание у наивысших руководителей немецкого войска, в том числе и у самого Фюрера?

Поскольку мы, легионеры Независимой Державы Хорватской, боремся заедино, плечом к плечу, со славным немецким войском за будущность Новой Европы, то нас такое мнение не оставляет равнодушными. Откровенно говоря, это вредит делу, тем более что мы, как это все знают, являемся его самыми приверженными союзниками[440], которые проливали кровь и умирали каждодневно на его стороне… Можно прийти к выводу, — говорит майор Плетикоса[441], — что начальник поста под Голубовкой и офицер по связи (оба по чину младше меня) требуют от меня, командира легионерского батальона, который назначен на эти позиции приказом руководства 100-й немецкой легкой егерской пехотной дивизии[442]

, быть при них в качестве военной марионетки. Ввиду этого прошу командира полка освободить меня от должности командира 2-го батальона“»[443].

Не прибавил радости легионерам и расстрел одного из военнослужащих 369-го полка, о чем нам также рассказал Драган Клякич:

«Точно в годовщину „несчастной и постыдной войны“, 6 апреля[444]

, и за четыре дня до годовщины провозглашения Независимой Державы Хорватской[445] руководство полка исполнило кошмарный „приговор именем немецкого народа“. Согласно тексту приговора, домобран второй сотни Джемаль Имамович (Dzemal Imamovic), родившийся в 1912 году в селе Вуковье под Тузлой, решением военного суда приговаривался к смерти. „В то время, когда 2-я сотня занимала оборону на реке Миус, подсудимый, с некоторым количеством своих товарищей, был наряжен в передовое охранение. Нужно было находиться поблизости от одного бункера. Контрольная проверка немецким офицером выявила, что Имамович не находился на своем месте, а залез сам в бункер, то есть покинул свой сторожевой пост перед неприятелем“, — говорилось в приговоре.

Джемаль Имамович был прижат морозом и бураном. И поэтому задумался о том, где нести службу далее — возле бункера или внутри него. Поскольку продолжало холодать, он залез в бункер. Это и стало „преступлением, предусмотренным ст. 141 немецкого военно-уголовного кодекса“.

Имамович апеллировал к высшим немецким инстанциям, к штабу армии и к Берлину. Но ни там, ни там не было ему помилования. Казнь подтвердил сам фельдмаршал Кейтель, подписав приговор — смерть через расстрел.

Его казнили по всем правилам, распоясав и сняв оружие, поставив перед строем домобранов с завязанными глазами. Имамович не вырывался. Так он закончил свое участие в войне.