Последний в семье

— Что именно?

— Что? — Сорка быстро сообразила, что сказать, и ответила: — Это твоя книга, «Пан Тадеуш».

Сорка тут же поняла, что Бореху известно, что она читает, взглянула на него, почувствовала, что краснеет, обманывая отца, и принялась за еду.

— Достойная книга «Пан Тадеуш», — сказал счетовод, глотая горячую картошку и запивая ее холодным щавелевым супом, довольный, что представилась возможность показать свою начитанность. — Каждое слово на вес золота! Теперь уже не те аристократы, а тогда!.. Когда я читал ее в первый раз, — обратился он к Сорке, — я был вашего возраста! Что я хотел сказать? Да, мне казалось, что я знаком со всеми аристократами, которых он описывает! Я хочу сказать, что был с ними почти знаком! Как он описывает их охоту, лес, споры по поводу зайца, — такое впечатление, будто ты рядом стоишь!

— Однако когда он рассказывает о еврейских обычаях, — отозвался Мордхе, — то начинает спотыкаться, все же нееврей!

— Что ты имеешь в виду? — Сорка раскрыла глаза, удивленная тем, что удалось втянуть отца в беседу.

— Он постоянно пишет, что евреи прикладывают к голове цицит, а не филактерии, — улыбнулся Мордхе. — Это, и правда, мелочь, но лично мне ее достаточно, чтобы относиться к писателю с недоверием.

Сорка хотела продолжить разговор, ей очень нравилось слушать рассуждения отца, однако она постеснялась что-либо говорить в присутствии Бореха. Ей хотелось побыстрее сменить тему, так как она боялась еще больше завраться.

Знакомство с Владеком многое изменило в ее душе. После встречи с ним она могла часами сидеть в своей спальне, вспоминая каждое его слово, придумывая, что она должна была ему сказать и что он бы ей ответил, и так без конца. Вначале Сорка решила обо всем рассказать отцу, чтобы тот знал, что ей не нужен Борех, чтобы он, отец, встретился с родителями Владека. За другого замуж она не выйдет. Но каждый раз, когда Сорка возвращалась домой, она чувствовала, что никогда не заговорит об этом с отцом. Не потому, что не хватит смелости, она просто не хотела, чтобы кто-то знал об их ежедневных встречах с Владеком, словно вся суть заключалась в том, чтобы домашние, и среди них отец, не узнали, что, когда грустно, Сорке есть куда пойти.

Борех догадался, что Сорка с кем-то встречается, она сама ему рассказала, что берет книги у сына их соседа. А когда Борех спросил у какого, Сорка не ответила.

Закончив рыбу, отец поднялся, громко произнес «Бойре нефошес»[28], снял широкий светлый халат и обратился к Сорке:

— Ты уже пообедала? — Не ожидая ответа, он положил руку Бореху на плечо: — Если тебе не лень, Борех, дойди с Зеликом до ольшаника и разметь сто четвертей леса. Возьми маленький топорик.

— Я схожу.

Сорка знала, что отец позовет ее почитать ему газеты, приходившие раз в неделю в лес. После обеда отец отдыхал, а дочь читала ему вслух сообщения со всех концов света, недельные новости о преступлениях и политике.

Мордхе, кряхтя, снял тапочки, растянулся на мягкой оттоманке, положил одну руку под голову, другой поправил длинную бороду, поднес ее поближе к носу, чтобы посмотреть, не пробиваются ли седые волоски, и сказал:

— Ну, читай, доченька!

Сорка взяла «Польский курьер», положила ногу на ногу, устроилась поудобнее и начала:

— «Морское сражение. Эскадрилья японского флота, состоящая из легких и тяжелых крейсеров, напала на русские корабли, и после четырехчасового сражения три русских корабля были потоплены, а остальные обратились в бегство с серьезными повреждениями».

— Ай, хорошо. — Мордхе вытер бороду. — Я всегда говорил, что могущество русского медведя преувеличено, теперь ему грозит поражение в войне с Японией! Ну, читай дальше!

Сорка читала одно сообщение за другим о русско-японской войне. Она видела, как отец закрывает один глаз, затем открывает его снова и повторяет слово, на котором он задремал, чтобы показать дочери, что еще не спит:

— Прямо так? Потопили корабль? Ну, читай! Думаешь, я сплю? Я не сплю!

Вскоре отец закрыл глаза. Он лежал на спине, положив руку на сердце, и громко храпел.

Сорка посидела еще немного, посмотрела, крепко ли отец заснул, и тихо прошла в свою спальню. Она закрылась на замок, вынула шкатулку с украшениями, оставшимися ей от матери, померила тяжелую золотую цепочку и длинные бриллиантовые серьги, доходившие до плеч. Сорка искала, что бы надеть, чтобы казаться красивой при встрече с Владеком, и ей совсем не хотелось думать о том, что через две недели каникулы закончатся и он уедет обратно в Варшаву. Почти каждый день она меняла платья, доставала новые ленты, по-другому причесывала волосы. У Сорки оставалось еще несколько часов до встречи с Владеком, но она уже начала принаряжаться, перебрала много шелковых чулок и так увлеклась, что представила себя одной из героинь «Homo sapiens»[29], который Владек дал ей почитать. Теперь она готовится уехать вместе с Фальком и собирает вещи. В дверь стучат, она открывает. Жених, хромой художник, заходит в комнату. Он очень похож на Бореха, но хромает на одну ногу.

— Куда собираешься? — побледнев, спрашивает он.

— Я уезжаю.