Последний верблюд умер в полдень

— Ерунда, — ответил Эмерсон, ведя меня к большому валуну. — Садись, милая Пибоди, и забудь о публике. Слишком темно, чтобы они смогли наблюдать за нашими действиями, а если вдруг увидят, то найдут их поучительными. И вдохновляющими. Например, вот это…

Что, безусловно, вдохновило меня. Я и забыла о таращащихся зрителях до тех пор, пока мощный поток серебристого света не озарил черты возлюбленного чуть ли не рядом со мной. Взошла луна.

— Да пропади она пропадом, — выругалась я, снимая руку Эмерсона с особо чувствительной области моего тела.

— Перерыв, чтобы освежиться, — усмехнулся Эмерсон. Порывшись в кармане, он достал трубку. — Не возражаешь, если я закурю, Пибоди?

Мне не очень-то это нравится, но мягкий свет луны и зловоние табачного дыма навеяли нежные воспоминания о днях нашего ухаживания, когда мы столкнулись со зловещей мумией в заброшенных гробницах Амарны[53].

— Нет, я не против. Помнишь, в Амарне…

— Время, которое я провёл… э-э… в огне, потому что не выбил пепел из трубки, прежде чем положил её в карман? И ты позволила мне так поступить, хотя прекрасно знала… — Эмерсон расхохотался. — А помнишь, как я впервые поцеловал тебя — лёжа на полу этой проклятой гробницы, под пулями стрелявшего в нас маньяка? Одно лишь ожидание неминуемой смерти придало мне мужество совершить подобное. Я-то думал — ты терпеть меня не можешь.

— Я помню. И этот миг, и многие другие, — ответила я с глубоким волнением. — Поверь, мой любимый Эмерсон: я полностью осознаю тот факт, что являюсь самой счастливой из женщин. С первого до последнего дня всё было чудесно.

— И самое лучшее ещё ​​впереди, дорогая моя Пибоди.

Его сильная смуглая рука накрыла мою. Мы сидели в тишине, лунный свет перед нами гнал серебристую рябь по тёмной поверхности реки. Свет был так ясен и ярок, что можно было видеть далеко вокруг.

— Скальные образования совершенно заурядны, — заметила я. — Настолько, что можно усомниться в том, являются ли они на самом деле руинами древних сооружений.

— Вполне возможно, Пибоди. Здесь было так мало раскопок, столько ещё предстоит сделать… Мои коллеги — чтоб им провалиться — больше интересуются мумиями, сокровищами и впечатляющими памятниками, нежели медленным, утомительным приобретением знаний. Тем не менее, этот регион имеет жизненно важное значение — не только сам по себе, но и для понимания египетской культуры. Недалеко от этого самого места находятся остатки того, что ранее было крепостью, или факторией, или и тем и другим. За массивными стенами хранились экзотические сокровища — дань, доставленная фараонам Египетской империи: золото, страусовые перья, горный хрусталь, слоновая кость, леопардовые шкуры… — Он взмахнул черенком трубки в сторону полосы лунного света, напоминавшей белую тропу, пролегавшую вдоль реки и через песок. — Караваны шли туда, Пибоди, в западную пустыню, через оазисы, к земле, именуемой в древних записях «Ям». Один из таких караванных путей, возможно, шёл на запад от Элефантины[54]

— Асуана, как его называют сегодня. Множество вади[55] бежало к западу от этой самой области; сегодня они — высохшие каньоны, а тогда были наполнены водой. Три тысячи лет назад…

Он замолчал; глядя на его суровый, строгий профиль, я испытывала трепет сочувствия, ибо он, казалось, смотрел не вдаль, но через само время. Неудивительно, что он чувствовал родство с дерзкими мужчинами, бороздившими эту пустыню в течение многих столетий. Он обладал тем же уникальным сочетанием смелости и фантазии, которая ведёт самых благородных сыновей (и дочерей) человечества рискнуть всем ради обретения знаний!

При всей моей скромности смею утверждать, что и я обладаю этими качествами. Узы любви, объединяющие меня и моего дорогого Эмерсона, не оставляли никаких сомнений, в каком направлении стремились его мысли. В эти просторы, такие обманчиво-прохладные и серебристо-белые в лунном свете, отправились Уиллоуби Форт и его юная красавица-невеста — отправились, чтобы никогда не вернуться.

Однако, в дополнение к мужеству, воображению и всему прочему, я также обладаю солидной толикой здравого смысла. Какое-то время — признаюсь! — я была увлечена романтикой поиска пропавшего исследователя. Но теперь я видела своими глазами убийственное отчаяние, витающее над западной пустыней, чувствовала жгучую жару дня и смертельный холод тьмы. И совершенно невероятным казалось предположение, что кому-то удалось выжить в этом сухом безлюдье в течение четырнадцати долгих лет. Уиллоуби Форт с женой были мертвы, и у меня не имелось ни намерения последовать за ними, ни позволить Эмерсону сделать то же самое.

Дрожь пробрала меня до костей. Ночной воздух похолодел. Наши зрители исчезли бесшумно, будто тени.

— Уже поздно, — промолвила я тихо. — А если нам…

— С удовольствием, — вскочил на ноги Эмерсон.

И в этот момент тишину воздуха прорвал странный, прерывающийся крик. Я вскочила. Эмерсон рассмеялся и взял меня за руку.

— Это всего лишь шакал, Пибоди. Поторопись. Я чувствую внезапную, настоятельную необходимость в том, что можешь предоставить мне только ты.