Последний верблюд умер в полдень

Конечно же, я знала, о чём он думал, пусть даже и отказался обсуждать этот вопрос. С одной стороны, он боялся, что я напомню ему о неосторожной шутке насчёт ранения Реджи «призраком одного из лучников Куша»; здесь, перед нашими глазами, лежал фрагмент стрелы, которую, вероятно, выпустил один из тех самых лучников. Быть может, луком и не пользовались в этой местности в течение тысячелетий — я была готова поверить Эмерсону на слово; но одно из древних названий Куша переводилось, как «Земля лука», а войско лучников Куша было составной частью армии позднего древнеегипетского царства[79].

Наконец, мне удалось заснуть, а проснулась я в одиночестве. Вокруг царила неестественная тишина. Никто не выкрикивал приказы, никакого немелодичного пения, которым мужчины облегчали свой труд… И тут я вспомнила, что сегодня — день отдыха, и все покинули лагерь. Тем не менее, было странно, что Эмерсон умудрился не разбудить меня, и ещё более странно — что Рамзесу удалось выйти из палатки без малейшего шума. Ужасные предчувствия охватили меня, и я поспешила подняться.

На первый взгляд эти предчувствия не оправдались. Эмерсон сидел на стуле перед палаткой и спокойно пил чай. Он весело пожелал доброго утра и выразил надежду, что мне удалось выспаться.

— Лучше, чем тебе, — ответила я, вспомнив, как я взглянула на него в последний раз перед тем, как заснуть, и отмечая, что вокруг его глаз залегли тени бессонницы. — Где Рамзес? Как дела у Реджи? Почему ты не разбудил меня раньше? Что…

— Ситуация находится под контролем, Пибоди. Я сделаю тебе чашку чая, пока ты наденешь что-нибудь более подходящее.

— Послушай, Эмерсон…

— Мистер Фортрайт присоединится к нам в ближайшее время. Его ранение менее серьёзно, чем ты полагала. Любопытно, не правда ли, что его травмы всегда являются менее сильными, чем их считаешь ты? Я не виню тебя за то, что прошедшей ночью ты выставила себя перед ним в столь соблазнительном свете, но скудость одежды… Я согласен сделать скидку на твоё вполне понятное волнение, но повторение подобной ошибки может быть неверно истолковано.

— Ты хочешь сказать — тобой.

— Мной, дорогая моя Пибоди.

Колеблясь между раздражением и смехом, я удалилась в палатку и последовала полученному совету. Вернувшись, я увидела, что все уже собрались: Рамзес, скрестив ноги, устроился на ковре, а Реджи сидел на стуле рядом с моим мужем. Наш гость вскочил на ноги с живостью, подтверждавшей оценку Эмерсоном его состояния, и настаивал на том, чтобы вначале села я, а уж потом он.

— Как приятно, что вы так хорошо выглядите! — воскликнула я, взяв чашку, протянутую мне Эмерсоном. — Ведь вы потеряли много крови…

— Судя по всему, не он, — отрезал Эмерсон. (Недостаток сна всегда усиливает его вспыльчивость.)

— Совершенно верно, — согласился Реджи. — Я же говорил, что сцепился с каким-то человеком…

— Исключительно мужественный поступок, — сказал Эмерсон. — Вы были без оружия, правильно? Человек, отправляющийся на мирную прогулку при лунном свете, обычно безоружен.

— Нет, не совсем. Я… э-э…

— Это ваш нож, Фортрайт? — Эмерсон выхватил его из кармана и взмахнул им перед носом Реджи.

— Нет! То есть…

— Ради Бога, Эмерсон, прекрати перебивать его! — воскликнула я. — Как он может объяснить, что произошло, когда ты не даёшь ему закончить ни одного предложения?

Эмерсон пронзил меня негодующим взглядом.

— Смысл моих вопросов должен быть очевидным для тебя, Амелия. И для мистера Фортрайта. Если он…

— Вполне очевиден, Эмерсон. И я абсолютно не приемлю такого тона. Ты не спрашиваешь, а допрашиваешь, как…

— Чёрт тебя побери, Амелия…

Реджи, разразившись искренним смехом, положил конец спору.

— Пожалуйста, не ссорьтесь из-за меня, друзья мои. Я понимаю ход мыслей профессора и не виню его за сомнения. По его словам, человек, имеющий мирные намерения, не вооружается. Я мог бы возразить, что разумный человек в этой стране обязательно должен быть вооружён, но если бы я боялся встречи с диким животным или одичавшим туземцем, то захватил бы с собой револьвер или винтовку.

— Верно, — прорычал Эмерсон.

— Я совершенно не думал о подобных мерах предосторожности, — продолжал Реджи. — Всё случилось так, как я и говорил вам. Увидев неясную фигуру, пытавшуюся схватить мальчика, я бросился на него. Он вытащил нож; мы боролись за обладание им, и после лёгкого ранения мне удалось отобрать этот нож. Честно говоря, я точно не помню, что произошло после — какое-то смутное воспоминание об ударе и приглушённом крике, а затем я потерял сознание.

Воцарилось короткое молчание. Затем раздался шёпот:

— «Но кто бы мог подумать, что в старике так много крови?»[80]

Эмерсон кивнул.

— Хорошо сказано, Рамзес. Мама, несомненно, будет рада услышать от тебя цитирование более литературного источника, нежели твои любимые романы ужасов. Да, было много крови.

— И ваш слуга исчез, — продолжил Реджи.

— Что? — воскликнула я. — Кемит ушёл?

— И он, и оба его спутника, — промолвил Эмерсон.