Последним ударом сердца

Шелковая туника с восточным мотивом. Очередной шопинг, тряпка, приглянувшаяся обеим, бурная ссора прямо в магазине и итог — вещица досталась Галке, а Олеся, обидевшись, целую неделю не разговаривала с коварной обманщицей.

Нелепая ссора из-за пустяка. Если бы знать тогда…

Олеся шмыгнула носом и прижала тряпку к груди. Она пахла духами подруги.

Следующий предмет высвобождался из недр сумки, и новая волна воспоминаний накрывала Олесю с головой. Расческа, их совместная малюсенькая фотография, яркий малиновый кошелек, пачка платочков, связка ключей, блокнот… Сколько всего.

Смирнова машинально сжала записную книжку. Хотела ее закрыть, но что-то мешало защелкнуть кнопку. Оказалось, между страницами забыта шариковая ручка, именно она-то и не позволяла краям соединиться. Но не это привлекло внимание Олеси. Весь разворот был испещрен одной-единственной фразой: «До смерти — три оргазма».

Что за бред?!

Некоторые предложения были написаны небрежно, другие, наоборот, выведены столь тщательно, со старанием, казалось, Галя вкладывала душу в каждую букву.

Олеся несколько раз прочитала написанное, но, никак не могла взять в толк, что оно обозначало. Надеясь получить подсказку, перевернула страницу назад, в глаза бросилось — «Слава». Тут же пролистала обратно — это имя вызывало лишь рвотный рефлекс. Просмотрела всю книжечку, обнаружила еще одну, не менее загадочную строчку: «Мой третий оргазм — последний, но я готова. Ради тебя, любимый, я готова на все».

Что за ерунда? Смерть? Оргазм? Как эти слова, вообще, могут сочетаться? Любимый? Кто? Глеб? Орлов? Непонятно. К чему такому Галка была готова? Не к смерти ведь?

Столько вопросов и не одного ответа.

Олеся не была удивлена самому наличию записей, иногда на подругу находило, и она с удовольствием поверяла секреты клочку бумаги, а потом с еще большим наслаждением избавлялась от доказательства собственной слабости. Волновало другое: смысл прочитанных фраз, вернее, полное отсутствие оного. Вот только Смирнова чувствовала, что он был, и ей жизненно важно разгадать эту загадку.

Олеся до рези в глазах всматривалась в предложения. Буквы извивались, словно ядовитые змеи и скрывали смысл, но она не отступала, зная, что должна это сделать.

Когда перед глазами начало не то чтобы двоиться, троиться, Смирнова на время отложила злополучный блокнот.

Нет. Так нельзя. Если в таком духе продолжится и дальше, она начнет строчить не менее безумные фразы и не только в блокнот. Распишет и обои, и кафель в ванной и туалете.

Решив отвлечься, Олеся пошла на кухню, повернула газовый вентиль и поставила кипятиться воду на чай. Глянула на часы — курьер запаздывал. Время, отведенное на доставку заказа, подошло к концу, но он так и не появился. А живот уже подводило от голода. Только она схватила мобильник, чтобы позвонить оператору, как в дверь постучали. Смирнова положила телефон в карман и поспешила открывать, а то, чего доброго, товарищ не дождется и уедет восвояси с ее ужином.

Бдительно глянув в глазок, а то мало ли Дмитрий заявился, Олеся увидела переминающегося возле квартиры с ноги на ногу молоденького парнишку. Мысленно ликуя, открыла дверь, забрала вкусно пахнущую коробку из рук курьера, черкнула свою фамилию в подставленной ведомости, сунула деньги и с величайшей осторожностью (не забыв при этом захлопнуть дверь) потащила благоухающую ношу на кухню. Где, не дожидаясь, пока закипит чайник, вскрыла упаковку и отрезала себе гигантский кусок.

Пицца была великолепна. Нежная, в меру посыпанная специями и солью. Все как ей нравилось: помидоры, ветчина, грибы и сыр. Олеся не заметила, как съела половину. Проглотила бы еще больше, если б не услышала визгливый свист чайника. Отвалившись от стола, словно сытая пиявка, выключила газ и налила себе чаю. Благо запасы этого продукта у Галины никогда не переводились. Затем, запивая ароматным зеленым, слопала еще кусочек и только тогда почувствовала себя человеком. Желудок молчал, то ли за эти дни привык, что она наведывалась на кухню нерегулярно, то ли по какой-то другой причине. Олесе было, в общем-то, все равно, главное, он не беспокоил ее неприятной резью.

После еды стало клонить в сон, но Смирнова изо всех сил держалась. Некогда спать, она должна разгадать загадку. Взяв злосчастный блокнот и ручку, устроилась на диване, вперилась в строчки и, не заметно для самой себя, уснула. Проснулась, словно от толчка. Резко вздрогнула и рухнула на пол. С трудом осознав, где находилась, кряхтя и потирая ушибленный бок, поднялась на ноги.

Сквозь раздернутые шторы бледным мертвенным светом комнату заливала полная луна, спросонья показавшаяся огромной и зловещей. Олеся поежилась от липкого ощущения страха и поторопилась щелкнуть выключателем. Потолочная лампа тут же зажглась, прогнав жуткие тени в углы. Олеся смахнула капельки пота со лба и высунулась в прихожую. Протянула руку — в коридоре включилось бра. Вскоре в квартире стало светло, как днем. И лишь тогда Смирнова вздохнула спокойно, темнота действовала на нервы.

Проспала она ни так уж и много. Часы показывали лишь два двадцать.