Посмертно подсудимый

Противники сделали по девять шагов. Даже если предположить, что до барьера им оставалось пройти всего лишь по одному шагу, то это означало, что расстояние между барьерами было определено Зарецким в двенадцать шагов (в действительности это расстояние могло быть и меньшим), что в этой ситуации вовсе не соответствовало малозначительности дуэльного повода, а отвечало лишь натуре и привычкам Зарецкого. При этом автор романа психологически убедительно обосновал и поведение Онегина, согласившегося на жесткие условия дуэли, выработанные Зарецким, и на допущение кровавой развязки. Конечно же внутренне он не только не хотел убивать юного поэта, но, сознавая небезупречность своего поведения на балу у Лариных, и вообще не предполагал драться на дуэли:

…Евгений

Наедине с своей душойБыл недоволен сам собой.

И все-таки он вышел на поединок и убил своего друга. И Пушкин убедительно обосновал причины:

«К тому ж – он мыслит – в это делоВмешался старый дуэлянт;Он зол, он сплетник, он речист…Конечно быть должно презренье

Ценой его забавных слов,Не шопот, хохотня глупцов…»И вот общественное мненье!Пружина чести, наш кумир!И вот на чем вертится мир!

Именно в этом коренится психологическое обоснование «невольной» жестокости Онегина. Как справедливо отмечал Ю. М. Лотман, «поведение Онегина определялось колебаниями между естественными человеческими чувствами, которые он испытывал по отношению к Ленскому, и боязнью показаться смешным и трусливым, нарушившим условные нормы поведения, барьера».[325] Онегин был человеком своего времени, своего круга, носителем определенных предрассудков и нравственных представлений о чести. Иная линия поведения сделала бы его не только смешным, но и жалким во мнении окружающих, на что он, конечно, согласиться не мог.

Внимание криминалиста не может не привлечь в поэме «Евгений Онегин» и мотив клеветы. В современном мире клевета – одно из самых гнусных преступлений, порой не только морально, но и физически убивающая человека. В уголовном законе она определяется как распространение заведомо ложных позорящих другое лицо измышлений. (Уголовный кодекс Российской Федерации. Ст. 130). По нашим подсчетам мотив клеветы звучит в «Евгении Онегине» девять раз (согласимся, что для одного произведения это, пожалуй, слишком):

(1) Всегда я рад заметить разностьМежду Онегиным и мной,Чтобы насмешливый читательИли какой-нибудь издатель

Замысловатой клеветы,[326]Смягчая здесь мои черты,Не повторял потом безбожно,Что намарал я свой портрет, (гл. I, LVI, 3 – 10)(2) И что не дрогнет их рукаРазбить сосуд клеветника, (гл. II, VIII, 7–8)(3) Я только в скобках замечаю,Что нет презренней клеветы,На чердаке вралем рожденной

И светской чернью ободренной…Которой бы ваш друг с улыбкой,В кругу порядочных людей,Без всякой злобы и затей,Не повторит сто крат ошибкой… (гл. IV, XIX, 3–6, 9 – 12)(4) Кто клеветы про нас не сеет? (гл. IV, XXII, 5)(5) И отставной советник Флянов,Тяжелый сплетник, старый плут.Обжора, взяточник и шут, (гл. V, XXVI, 12–14)(6) К тому ж – он мыслит – в это дело

Вмешался старый дуэлист;Он зол, он сплетник, он речист… (гл. VI, XI, 6–8)(7) Текут невинные беседыС прикрасой легкой клеветы, (гл. VII, XLVII, 3–4)(8) Всё в них так бледно, равнодушно;Они клевещут даже скучно… (гл. VII, XLVIII, гл. 5–6)(9) То видит он врагов забвенных,Клеветников и трусов злых. (гл. VIII, XXXVII, 9 – 10)

О клевете либо о клеветнике автор не упоминает лишь в единственной – третьей главе, зато в четвертой и седьмой возвращается дважды.