Посмертно подсудимый

Сенсация третья (также относящаяся к дуэли). В ежемесячном издании «Совершенно секретно» (№ 3, 1997 г.) помещена достаточно объемная публикация под названием «Пушкин был убит киллером», в которой «на полном серьезе» доказывалось, что непосредственным убийцей Пушкина был не Дантес, а нанятый Геккереном, Дантесом и д’Аршиаком (секундант Дантеса)… снайпер (!). В подтверждение выдвинутой версии приводился удивительно «убедительный» довод: «Дуэль проходила в полной темноте, когда противники, чтобы попасть в цель, должны были тщательно целиться. Дантес выстрелил, не целясь, с ходу… Я считаю: стрелял снайпер, укрывшийся на крыше сарая…» (при этом на приводимой автором схеме отмечается место дуэли и место нахождения этого снайпера).

Однако «стройный логический» ход мыслей автора-историка (он так скромно и подписался: «историк») можно нарушить, задав один невинный вопрос: а что, снайпер стрелял до наступления темноты? Или, может быть, для гарантии его успешного выстрела дуэль была перенесена на утро? Разумеется, нет. Предполагаемый киллер стрелял в одно время (с разницей в несколько минут) с Пушкиным, то есть тоже в темноте. Тогда в чем же заключалось его, снайпера, преимущество перед Пушкиным? Тем более что для него темнота должна была быть еще «темнее», чем для поэта, имея в виду, что расстояние до «мишени» у него удваивалось-утраивалось.

Какой же я, однако, по сравнению с «историком», бестолковый. Как же я не мог сразу догадаться. Все «гениальное» – просто. Нужно лишь твердо придерживаться заданной линии. У снайпера был карабин (винтовка) с прибором ночного видения! И поэтому обстоятельства дела категорически позволяют утверждать, что такой прибор был изобретен еще в первой половине XIX века! Думаю, что именно по этой причине уважаемое ежемесячное издание и приняло версию «историка» как вполне достоверную. Но как нужно не уважать читателя, наконец, свою репутацию (издания), чтобы публиковать такую ахинею? Где ежемесячник берет таких «историков»? А потом, как тогда быть с самим Пушкиным? Ведь он, тяжело раненный, смог своим выстрелом, произведенным в той же темноте, попасть в Дантеса. Неужели и у него был пистолет с лазерным прицелом?

Думается, что главная беда автора-«историка» заключалась в том, что он механически перенес нравы бандитских разборок «ельцинской» эпохи «гайдаро-чубайсовских» реформ на нравственные представления о чести просвещенного дворянства (в равной мере русского или французского) пушкинского времени. Неужели и автор и издатели не понимают, насколько вся эта неимоверная детективщина унижает великого поэта, низводит национальную трагедию, переживаемую Россией уже более полутора веков, до банальной уголовщины, да еще с привлечением в нее элементов современной организованной преступности?

Казалось бы, как примитивна гипотеза, так просто и ее опровержение. Зимняя темнота своеобразная. Она может быть и полной. Как, например, в «Капитанской дочке»:

«Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь…

– Что же ты не едешь? – спросил я ямщика с нетерпением.

– Да что ехать, – ответил он, – дороги нет и мгла кругом».

Вот только стрелялись противники не в оренбургской степи, а совсем в иных географических широтах. Материалы военно-судного дела донесли до нас скрупулезное описание погодных условий поединка, зафиксированное в свидетельских показаниях секундантов (Данзаса, д’Аршиака). Ничего подобного, хотя бы отдаленно напоминавшего ночной «мрак», ими не отмечалось. Напротив, из их показаний вытекает, что они осязаемо видели мельчайшие детали происходившего. То же самое следует отнести и к способности видеть самих дуэлянтов. Противники стрелялись с расстояния примерно в одиннадцать шагов. Очевидно, что никакой полной темноты в 4¹

/₂ – 5 часов пополудни (примерно в этот промежуток времени, согласно показаниям участников поединка, произошла дуэль) не могло быть. Автор версии элементарно забыл хотя бы о том, что (независимо от погоды) снег дает определенный отсвет, достаточный хотя бы для того, чтобы на таком расстоянии увидеть фигуру противника и произвести в него прицельный выстрел.

Любые гипотезы и трактовки случившегося в процессе последней пушкинской дуэли обязательно должны соответствовать твердо установленным фактам преддуэльных и дуэльных событий. Рассмотренная же сенсационная версия противоречит всем материалам, накопленным в этом плане пушкинистикой. К тому же любое упрощение обстоятельств, любое неосновательное принижение противников поэта волей-неволей будет означать и принижение его самого. Конечно же Дантес был легкомысленным человеком, пусть даже и безнравственным. Но делать из него еще и физического труса – означает искажать действительное положение вещей, упрощать трагедию случившегося, превращать ее в банальную уголовщину, не достойную памяти поэта.