Посмертные приключения пастора и феминистки

– Надо же выбираться! – закричала Изольда Мефодиевна.

Моника не отвечала. Кресло под ней шаталось и уже начало подпрыгивать. Сама же она, вжавшись в него, мёртвой хваткой вцепилась в подлокотники.

Изольда, борясь с волнами сухопутной качки и спотыкаясь, добралась до окаменевшего пастора и потянула за руку. Моника никак не желала отцепляться от кресла. Собрав все свои силы, Изольда потащила её к выходу. Та по-прежнему не отпускала кресло. Тащить впавшего в оцепенение пастора пришлось вместе с креслом. По штормящему полу под угрожающе завывающим и раскачивающимся потолком.

«Тяжёлая-то какая», – бубнила Изольда, с трудом волоча кресло с пастором к выходу. Пот катился градом с её лба, руки немели, мышцы дрожали от напряжения, всё вокруг шаталось и зловеще скрипело.

Наконец они выбрались из готового в любую минуту схлопнуться дома. Изольда в изнеможении упала на землю. Уф! Все вроде живы… Тряска прекратилась. Земля ходуном не ходила, и всё было спокойно. Как будто только и надо было их из дома выкинуть.

Не растерявшаяся в трудную минуту феминистка перевела дух и обратилась к сидевшей как изваяние Монике:

– Мы ведь могли погибнуть!

Та всё ещё не оправилась от шока. Она сидела с отрешённым выражением лица и, казалось, ничего не видела и не слышала.

Постепенно её взгляд обрёл осмысленность, и она сказала твёрдым голосом:

– Не могли.

– Ещё как могли! Ведь дом разваливался! – закричала Изольда.

Моника странно посмотрела на неё и хотела что-то сказать. Но передумала и как будто ушла в себя. Потом сказала:

– Я не смогла даже проснуться.

Помолчала и добавила:

– Значит, и умереть не смогу.

Она помолчала опять и, осторожно выбирая слова, спросила:

– А вы были атеисткой при жиз…? Кхе, кхе! – она торопливо закашлялась в надежде, что не успела сказать лишнего, и перефразировала вопрос:

– Вы атеистических взглядов придерживаетесь? В бессмертие души верите?

Так. От стресса она, стало быть, отошла. Раз на философские темы потянуло. Что ж. Можно и побеседовать.

– Видите ли, преподобная мать, вы затронули весьма интересную тему, – Изольда Мефодиевна старалась, чтобы её слова не звучали издевательски. Всё-таки в общении с пожилым человеком надо проявлять терпение. Она тщательно подобрала слова и продолжила:

– Но боюсь, сейчас нам лучше перейти от размышлений на отвлечённые темы к практическим действиям. Мы только что спаслись от неминуемой гибели. А сейчас нам надо определить, куда это нас занесло и как отсюда выбраться. Для начала – хотя бы перекусить.

– Выбраться… – с горечью повторила госпожа пастор. Но спорить не стала.

– Да: выбраться, – ласковым голосом, каким говорят с несмышлёными детьми или с больными, подтвердила наследница древнего рода. – Идёмте поищем, где тут вокзал, телефон, телеграф…

«Всё бы им, борцам за свободы, телефоны, телеграфы подавай! – мысленно проворчала пастор, – Сейчас Смольный искать начнёт…» Но спорить не стала и безропотно пошла за предводительницей постсоветского дворянства или кто она там? Ах да! председательница движения феминисток.… Впрочем, эти подробности уже были не важны…

#

Кот Роланд понял, что рассчитывать ему отныне придётся только на себя. Из кирхи его ещё не выгоняли. Но он уже начинал чувствовать себя лишним. Ему ещё наполняли миску с едой. Но как-то уже нерегулярно и… Как-то без души что ли… А уж о том, чтобы поинтересоваться, как у него дела, или потрепать за ухом… Нет, об этом уже и речи не было.

Он вспомнил уютные вечера, когда пастор Моника Бергер что-то читала, или писала, или что-то готовила, а он устраивался где-то поблизости и дремал. Вроде бы каждый был занят своим делом, но при этом не чувствовал себя одиноким. А уж когда Моника садилась за стол поесть, конечно, она не забывала прежде всего наполнить его миску.

Их дружба началась с тех пор, как в один из холодных дождливых дней он, ободранный и голодный, добрёл до дверей кирхи. Вид у него был неказистый, умиления у прохожих не вызывающий. Из множества проходящих мимо людей никто не хотел ни покормить его, ни хотя бы сказать что-то ласковое. А если и пытался его погладить какой-нибудь ребёнок, то тут же слышался запрещающий голос: «Не смей трогать! Кошка заразная!»

И вот вышла из кирхи госпожа пастор… Эх, да что там говорить! С тех пор Роланд обрёл своего человека, домашний очаг и регулярное питание. И имя тоже. Моника Бергер назвала его Роландом. В честь героя французского эпоса.

#

– Так. По крайней мере, это не какой-нибудь необитаемый остров. Дома, дороги, автомобили, – цивилизация, одним словом. Значит, есть транспорт, на котором можно отсюда выбраться. Мне никак нельзя тут прохлаждаться. Дел – по горло! Я ведь председатель фонда движения за женское равноправие! Как же там без меня? Это же вся жизнь остановится! И так уж, наверно, без меня шагу не могут ступить! Всё ведь только на мне держится. Всё я! Всё я.

Она с нетерпением тянула за рукав отстающую Монику.

– Вон видите? Маяк! Туда для начала и отправимся. По крайней мере, узнаем, что это за населённый пункт и как отсюда выбраться.