Посмотри в мои глаза

– С дядей Димой совсем несложно, – возражаю я. – Он изо всех сил стремится сохранить свою независимость, нанял сиделку и толком не позволяет мне за собой ухаживать. Надеется с помощью Кирилла вернуть лагерь к жизни к следующему сезону и снова работать.

– Это хорошо, что у него такой боевой настрой. Куда хуже, когда люди, услышав свой диагноз, опускают руки или начинают требовать от близких невозможного.

Последняя ремарка, хоть Катя и не называет имен, явно адресована Роману.

– Ладно, с причиной твоей поездки в Москву мы разобрались, – деловито заключает подруга. – А с Кириллом что у вас?

– Это сложный вопрос. Я не знаю.

– Но он взял тебя с собой на регату.

– Да. И… – замолкаю, потому что не знаю, что именно я могу рассказать Кате.

Как-то мы не обсудили с Гордеевым конфиденциальность нашего соглашения. С другой стороны, она моя единственная подруга. С кем как не с ней я могу поделиться?

– И? – Катя пытливо вглядывается в мое лицо. – Говори давай, иначе я прямо сейчас позвоню Гордееву и буду пытать его.

– Я живу у него в квартире.

Тут же жалею о своей откровенности, потому что глаза у подруги становятся как блюдца, а губы складываются в форме буквы «О».

– Не с ним, Кать, – поспешно добавляю я. – Я одна, он просто иногда приходит.

Катя хмурит брови.

– А смысл?

– Он попросил взамен за помощь дяди, чтобы я провела три недели в Москве. То время, которое тогда в «Синичке» я не смогла… – на Катю смотреть не могу, поэтому хмуро изучаю содержимое тарелки. – Когда я сбежала, оставалось еще три недели. И мне пришлось согласиться, понимаешь?

– Засранец, – почти с восхищением выдыхает подруга, широко улыбаясь.

Очевидно, поведение Кирилла ее вообще не шокирует. Даже наоборот.

– Почему ты улыбаешься?

– Потому что Гордеев – молоток. Знает, как с тобой надо себя вести, – говорит она прямо. – Дай тебе волю, ты сразу же улетела бы домой в свою раковину, чтобы существовать в тоске и грусти оставшуюся часть жизни.

– Не думаю, что его заботит, как я буду жить дальше. Эти три недели… Эти три недели ничего между нами не изменят.

– Ну, пять лет также ничего не изменили. Ты по-прежнему влюблена в него. – У Кати нет никаких проблем с тем, чтобы озвучить свои мысли.

– Кать, это ничего не значит. Он… То, как я поступила с ним… Он меня не простит. Да и зачем ему? – Этот риторический вопрос я задаю, не в силах скрыть предательской дрожи в голосе. – Вокруг него столько женщин. Красивых. Готовых ради него на все. Я… У меня был свой шанс.

– Вокруг него столько женщин, но он селит тебя в свою квартиру и берет с собой на мероприятия, – скептически возражает подруга. – Не других. Тебя. Вы уже целовались?

Мне даже не нужно отвечать – то, как стремительно приливает к моим щекам кровь, красноречивее любых слов.

– Еще что-то было? – допытывается Катя.

– Кое-что, – шепчу я.

– И ты продолжаешь утверждать, что это ничего не значит?

– Ты не понимаешь…

– Ну так объясни мне, Лер, я же не дура! – вспыхивает подруга раздраженно. – Ваш роман в «Синичке» и расставание, которое просто прибило вас обоих, – это все я собственными глазами видела. И эти пять долгих лет порознь перед моими глазами прошли. А к чему вы пришли в итоге?

– У него все хорошо. Я же… Я просто живу.

– Нет, Лера, ты не живешь, ты себя похоронила, – возражает Катя. – Когда-то давно ты в слезах просила меня не вмешиваться, и я тебя послушала, а теперь очень об этом жалею. Когда друзья делают неправильный выбор, мы должны вмешиваться. Я этого не сделала, и посмотри, к чему это привело. Ты несчастна. Кирилл сделал центром своей жизни работу. И только твоему Роману все нипочем – растоптав тебя, он отправился на поиски новой лучшей жизни.

– Рома был моим лучшим другом, – говорю я тихо.

– И этого подонка ты называешь своим лучшим другом? – Вижу, что подруга из последних сил держит себя в руках.

– Он был другом до того, как я вышла за него замуж, – замечаю тихо.

– Он шантажом заставил тебя выйти за него, – без обиняков напоминает Катя. – Он никогда не был твоим другом. Он был одержим тобой и использовал ту аварию, чтобы заполучить тебя. Его не интересовали твои чувства, он добивался тебя с маниакальностью психа, коим в итоге и оказался. Извини, если это звучит грубо, но кто-то же должен это сказать.

Я молчу, переваривая слова подруги. Еще никогда она не разговаривала со мной в таком тоне, а сейчас вижу – не может остановиться, словно ситуация с Кириллом рвет на части не только меня, но и ее тоже.

– Пойми, Лера, во всей этой ситуации мне жаль всех. Рому твоего, тебя, но Кирилла особенно. Он на моих глазах выбирался из эмоциональной ямы, в которую загнал его ваш разрыв. Долгое время его вообще ничего не интересовало. Кроме работы. Он в ней прятался от окружающего мира, от друзей, как огня боялся заводить новые отношения. Его максимум до сих пор – секс на пару ночей, и никогда и никого он не селил в свою квартиру, – добавляет многозначительно. – У тебя, когда ты выбрала Рому и свой долг ему, хотя бы был выбор. Кириллу ты такой роскоши не предоставила.