Пособие для начинающей проститутки

         И еще думает Шнур, что странно: Савва позже него к Кулику прибился, и дров наломал достаточно, а врагов-то у него и немного, если разобраться. Шнур, к примеру, сам без охраны по городу не носится, и хаты по три за месяц меняет, а Савва может себе позволить месяц на одном месте в потолок плевать, потому что опасности не чует. А ведь в одной грязи возятся, и Савва ничуть не чище.

         Раздражает это Шнура. И Кулик – сослепу – в Савве что-то свое видит: на здоровье ему жалуется и про коллекцию картин рассказывает, а Шнуру только команды передает: фас! к ноге! голос! И у Саввы при этом такой вид, словно ему расположение босса – что мертвому припарки, уставится в пол, и лишь изредка Кулику кивает.

         Только вчера Шнур немного отвлекся, даже бросил поиски белого «опелька». Подкинул один браток интересную тему. И надо думать – денежную. С другой стороны – очень деликатная тема, не загубить бы хорошее дело на корню.

         Думает Шнур, думает... Действовать надо скоро и уверенно, но так, чтобы было доходчиво, черным по белому, безо всяких там недоразумений. А с иностранцами всегда осложнения бывают: им законности хочется, Конституции, порядка и справедливого налогообложения. А когда Шнур им говорит, что он – и закон, и порядок, и Конституция, и налогообложение в одном лице, у них резко пропадает желание вести свой бизнес в этом многообещающем регионе.

         А этот грек по имени Вангелис Макриянис приехал сюда надолго. Шнур, конечно, его имени не слышал, и вообще из мира моды об одной только Клавке Шифер и имеет представление, но в газетах написали – признанный законодатель мировой моды на женское нижнее белье. Короче, трусы выдумывает и лифчики. Работа – не бей лежачего.

         А поскольку своим нижним бельем он решил наводнить всю Европу, то и занялся поиском дешевой рабочей силы. Нашел, разумеется, у нас, где же еще? Уже открыл три огромных фабрики, которые шьют бельишко не хуже, чем в Греции и в Италии.

         Все, завертелось. Прибыль пошла. И зона пока – ничья. Если Шнур это быстро прокрутит – золотое дно будет в его кармане. Но если он протупит, перегнет или спугнет этого Макрияниса, модельеришка может и в правительство метнуться, тогда точно до Кулика дойдет, и он Шнуру так гайки прикрутит, что мало не покажется, а грека, пожалуй, себе в друзья запишет. С другой стороны, пока этот нижнебельевой бизнес Кулика не интересует: трусы ни в какое сравнение не идут с углем и сталью. Поэтому главное – не  протормозить.

         Думает Шнур, думает... Собирает всю информацию о Макриянисе. Тип не скандальный. Женат, но с женой не живет. Она – дизайнер, работает в Италии, при его доме моды. Сорок восемь лет. Рост сто восемьдесят. Лысоват. В связях с моделями не замечен, брезглив. Темперамент в целом холерический, резкий. Скуп, чувствителен, обидчив, злопамятен. Матерщинник.

         Никак не может решиться Шнур на активные действия. Странный вырисовывается у грека характер. Шнур нутром чует, что тот может уйти в свою раковину, как шизонутая улитка, и матюкаться оттуда на никому не понятном языке. Спрячется от Шнура. Не примет его защиту. Конечно, можно его выкурить из раковины погромами и наездами, да ведь – иностранец, человек другой системы. С ним не пройдет этот номер.       

         Шнур так себя чувствует, словно теряет каждый день по тысяче евро и не может ничего исправить.

         Шнуру уже тридцать шесть. Выглядит он моложе, подтянут и мышцы держит в форме – тягает в качалке железки. Но его тридцать шесть висят над ним суровым напоминанием – пора иметь что-то свое, а не пасти до смерти чужое стадо. И Шнур думает, что – окрути он это белье «Ивони» – вышел бы из структуры Кулика. Делить им особо нечего: у Шнура только бордель на окраине, два кабака и ночной клуб «Шиншилла». Эту мелочевку Кулик ему простит, он дядька не мелочный.

Была, конечно, у него другая задумка – Куликово поле себе в карман положить, но вернуться к ней страшновато. Не заладилось. Вон с Саввой как закрутилось – пусть немного рассосется. Понимает Шнур, что нельзя в таких делах быть импульсивным, но иначе не выходит. Он всю жизнь так: то в карты продуется, то на скачках, то за ночь с какой-то заезжей шалавой выложит, то за одно дело схватится, то за другое.

Некоторые, вот, умеют довольствоваться тем, что имеют, еще и выигрывают свои бонусные бесплатные удовольствия. И бабы им дают просто так. Тот же Жека себе какую куколку нашел – девочка-персик.

Тоскливо становится Шнуру, и он – среди бела дня – стучится в ту квартиру, ключи от которой отдал Жеке.

– Эй, молодожены, мать вашу, открывайте!

За дверью – тихо. И через минуту Жека открывает, продолжая застегивать штаны.

– Успел? – смеется Шнур, без стеснения проходя в комнату.

Шурка сидит одетая на подоконнике и курит. Видно, только пришли, ничего особо Шнур не попортил. 

– Ну, как ты, девочка? – Шнур подходит к ней и берет из ее пачки сигарету.

– Ничего, – отвечает Шурка. – Работу ищу.

– А что ты умеешь делать? – прищуривается Шнур, ожидая смешного ответа.

– Ничего, – повторяет Шурка. – Я филолог.

– Кто?

– Ну, как тебе объяснить? Русский могу преподавать и греческий.

– Какой?