Пособие по выживанию

И вот в тот самый момент, когда я вообще про все на свете забыла, Владлен Азаэрович мягко отстранился, заглянул в мои распахнувшиеся затуманенные глаза, улыбнулся и язвительно поинтересовался:

– Приятственно?

Ничего не понимающая едва стоящая на ногах ведьмочка выдохнула:

– Что?!.

Но стоило декану чертового факультета насмешливо выгнуть бровь, как осознание нахлынуло. О, оно так нахлынуло, что разом смыло ощущение мурашек на коже, желание приятственного тепла, туман в голове и истому во всем теле!

И ведьма стала злая.

Ведьма стала настолько злая, что некоторым недочертям следовало бы трижды подумать, прежде чем вообще меня злить. Потому что я ему, я ему всю себя, я… стыд последний потеряла, а он. он вообще издевается! И улыбается ко всему прочему! И. стыдно. И обидно очень. И.

Станислава Григорьева, гордо вскинув подбородок, подняла и надела юбку. Опосля обнаружила на кровати корсет, пошла и его тоже надела. И даже застегнула на все крючочки и завязала ленту. И, не глядя на стоящего посреди комнаты и наблюдающего за каждым ее движением декана, подошла к двери, открыла, а потом, не обернувшись, тихо сказала:

– Ненавижу вас.

И ушла.

Вслед понеслось:

– Черт! Стася!

Убежала. Сначала вниз по лестнице мимо бьющейся с пологом Мары Ядовитовны, которая явно очень хотела на второй этаж попасть и застыла, едва увидев меня. Потом в сад, быстро-быстро, чтобы только выбежавший вслед за мной и заоравший «Станислава» Владлен Азаэрович не нашел. А потом пришлось сидеть под кустом и думать о том, где можно спрятаться от декана чертового факультета, потому что… стыдно, и обидно очень, просто до слез, и в душе пусто так, словно кусок льда там. А еще отчетливо я понимала, что у домовых, в общежитии и даже у ведьмочек Владлен Азаэрович меня найдет.

Вариант после недолгих размышлений нашелся всего один.

* * *

– Еще будешь? – спросил Герак, наливая в мой стакан тягучую полупрозрачную жидкость из бутыли.

Молча кивнула. Оказывается, экспериментальную малинку у фей не только домовые воровали, но и черти тоже. Правда, черти для малиновой настойки. Вкусная.

Я сидела на кровати Герака, сгорбившись, обняв колени и не обращая внимания на присутствующих чертей, всех, кроме… ну, кроме Герака. Рядом в большом стакане балдел рыб, ему черт пару капель малиновки выделил, так что и рыб тоже пил. А еще тут все сверкало. Вот просто-таки сверкало от чистоты.

– Здорово, да? – заметив мой рассеянный взгляд, поинтересовался Герак. – Это демоницы!

– Как припахал? – уныло спросила я.

– Ну дык за одно свидание с Владленом Азаэрычем тут на все готовы, – гордо сообщил черт. – Я тебе сейчас список покажу, там уже двести семьдесят имен тех, кто заслужил. Остальные еще трудятся.

Почему-то появилось желание запустить в Герака стаканом с малиновкой. А потом в этих из списка. А потом. потом взяла и молча все выпила. Но вместо опьянения и, соответственно, умиротворения по щекам потекли слезы.

– Стась, Стаська, ты чего? – удивился черт. – Ты же сама хотела, чтобы тут было чисто.

Хотела. Я вообще много чего хотела, а сейчас хочу, чтобы с губ исчезло это ощущение прикосновения Владлена Азаэровича и вкус самогона стер начисто воспоминание о поцелуе с деканом чертового факультета. И плакать хотелось – вот просто рыдать навзрыд…

Допив до дна, протянула пустой стакан Гераку, затем спросила:

– И много у него баб было?

– У кого? – не понял черт, наливая уже себе.

– У Владлена Азаэровича, – хмуро пояснила.

Выпив залпом, Герак прикрыл глаза, причмокнул от удовольствия, чуть сморщив черный пятачок, шмыгнул и ответил:

– Так-то вообще много, Владлен Азаэрыч – мужик ого-го.

Слезы не просто потекли – полились градом! Злые горькие слезы. Молча вытерлась рукавом и хмуро потребовала:

– Еще налей.

Но Герак, даром что черт, а что-то заподозрил. Почесал за мохнатым ухом, после прищурился и осторожно спросил:

– Стаська, Стась, ты чего?

– Налей, говорю! – рявкнула я.

А мне взяли и не налили. Герак даже бутыль закрыл, под кровать засунул, и, судя по позвякиванию, у него там внушительный запас имелся, почесал волосатую грудь и проникновенно так:

– Стась, ты чего, влюбилась, что ли?

Не желая терять последние крохи достоинства, насмешливо переспросила:

– В кого, в черта?! Не смеши, Герак, я ведьма, мы в чертей не влюбляемся!

– Угу, да-да, вижу, – как-то мигом сник собственно черт.

А потом вдруг пододвинулся ближе, положил волосатую лапу мне на колено и тихо сказал:

– Ты, конечно, ведьма, а я ведьм ненавижу, но, Стась, – карие круглые глаза смотрели серьезно, – забудь про Владлена Азаэровича, это я тебе как друг говорю. Забудь, серьезно, он в универе ни с кем не крутит. Там, в Преисподней, баб много, это да, спорить не буду, а вот тут за сорок лет никого. Принцип у него, понимаешь? Мара Ядовитовна уж на что шикарная женщина, а чуть с досады поганку свою не сгрызла, но ничего не добилась.

Недоверчиво смотрю на черта. Герак проникновенно продолжил:

– Ты сюда как добралась, Стаська?

Судорожно вздохнув, честно ответила:

– Тайными тропами, Емеля на печи довез.