Посол без верительных грамот

Вошедший Арутюнян поставил на стол вазон с розовым кустом. Распустившиеся розы уменьшились и сжались, они казались скорей вялыми бутонами, чем недавними роскошными цветками.

– Нет, друзья, нет, – сказал Генрих, когда Рой, Кэссиди и Арутюнян, оторвавшись от роз, расселись в кресла. – Не ждите от меня обстоятельной теории. Ничего в таком роде не будет. Я хочу изложить одну гипотезу, скорее даже фантазию, чем гипотезу. И начну с того, что установлю некоторые исходные пункты. Если они ошибочны, то и моя гипотеза неверна. А если верны, то…

– То и твоя гипотеза верна, ты это хочешь сказать?

– Почему ты всегда считаешь меня примитивней, чем я есть, Рой? Я хочу сказать, что если предпосылки верны, то моя гипотеза становится одной из возможных и следует проанализировать ее вероятность.

Генрих остановился, ожидая реплики. Никто из слушателей не отозвался. Генрих продолжал:

– Итак, исходные пункты. Первое: шар появился в космическом пространстве при коллапсе звезды. Второе: он вырвался прямехонько из того ада, каким стал центр звезды в считанные секунды. Третье: при коллапсе звезды, превратившейся в «черную дыру», деформируется не только пространство, но и время. Таковы мои исходные пункты. Считаете ли вы их правильными?

– Все три пункта – правильны, – подтвердил Кэссиди. – Но ведь в них не содержится ничего нового.

– Новое привнесет в них моя фантазия. Допустим, что – кроме нашего – существует еще и другой материальный мир. Например, столько говорили о звездах, о целых галактиках из антивещества. Мы пока их не встречали, но возможность антимира никто оспаривать не будет, ведь так? Так вот, прифантазируем необычный мир, существующий рядом с нашим космическим, но отличающийся одной чертой – у него иное течение времени.

– Иное течение времени? – разом воскликнули Рой и Кэссиди. Арутюнян только изобразил на лице удивление.

– Да, иное течение времени. Под каким-то углом, может быть, даже перпендикулярное нашему. Миры с разным временем не стыкуются, один не может перейти в другой. Мы с вами ведь не можем встретиться с Юлием Цезарем или Аристотелем, хотя и обитаем в одном с ними физическом времени: мы в разных точках этого единого времени. А если бы время было еще и физически разным по течению своему – ведь тогда невозможность встречи, немыслимость соприсутствия в пространстве стала еще очевидней. Но времена разного течения могут один раз пересекаться, как пересекаются непараллельные линии. И только одна физическая возможность дается в космосе, чтобы мир одного времени мог проникнуть в мир времени иного.

– Ты подразумеваешь коллапс звезды, Генрих? – спросил Кэссиди.

– Именно это, Петр. При катастрофическом антивзрыве светила не только вещество невообразимо плотно сжимается, но столь же невообразимо плотно сжимается и время. Оно становится внеисторичным, внефизичным, оно, собственно, здесь, в точке чудовищного сгущения массы, уже вовсе не время, а некая всевременность, некое слияние в одно месиво всего прошедшего со всем будущим. Представьте себе теперь, что в мире иного времени развилась разумная цивилизация с очень высоким техническим уровнем, скажем, такая, как мы, возможно, будем через десять или сто тысяч лет. И цивилизация эта дозналась, что существует иновременный мир – наш космос – и что проникнуть в него можно лишь в точке, где коллапсирует одна из наших звезд – а в каждой галактике ежегодно схлопывается какое-нибудь светило, «черных дыр» везде полно, так что ворот из своего мира в другой хватает. И вот, подчиняясь главному свойству всякого разума – пытливости, – эта иноцивилизация захотела проникнуть в наш космос, чтобы завязать контакт с другими разумными цивилизациями, если они повстречаются. Выбрать местечко, где готовится рухнуть в собственные свои недра какое-нибудь светило, для иноцивилизации при ее техническом развитии труда не составляет.

– И случайно около таких раскрывшихся в иномир ворот оказался и мой «Протей», – продолжил Кэссиди мысль Генриха. – И мы притащили на буксирных полях разведочный корабль иномирян? Что ж, это соответствует нашим прежним предположениям. Мы ведь с самого начала думали что имеем дело с кораблем, а не с мертвым телом.

– Генрих, твоя концепция порождает добрый десяток трудных вопросов, – сказал Рой.

– Тысячу, Рой, тысячу вопросов, а не десяток. Называй их, попытаемся найти ответы.

– Буду удовлетворен, если дашь ответы хоть на пяток из тысячи. Итак, корабль и внутри него разумные существа. Почему же они не дают о себе знать? Почему нет контакта?

– Они не в нашем времени, Рой. Они нам иновременны. Не требуешь же ты контакта с фараоном Эхнатоном, хотя он в едином с нами времени, только в другой его точке. Возможно, странные силуэты, возникающие в шаре при усиленной подаче энергии, и являются попытками иновременников дать о себе знать в наших оптических образах.

– Хорошо, соглашаюсь, – иновременники. Но ведь и сам шар, примчавшийся из иного мира, тоже иновременен. А мы его видим, он физически присутствует в нашем мире.