Посол. Разорванный остров

– Ни к чему придавать обычному дружескому приглашению статус протокольного мероприятия, – улыбнулся Александр. – Думаю, вполне достаточно будет моей личной записки. Ну а если господин Эномото кинется за разъяснениями в твоё ведомство, светлейший, постарайся убедить его в отсутствие у меня замыслов как-то повлиять на ход переговоров! И – никаких парадных мундиров и прочих атрибутов дипломатии, князь! Ну а я прежде предупрежу Марию Александровну о некотором разнообразии, которое привнесёт сегодняшний гость в наше скучное ежевечернее времяпровождение!

* * *

– Как тебе наш гость, Мария, душа моя?

– Я очень рада, Александр, что мне пришлось приятно разочароваться в своих ожиданиях! – императрица по привычке поднесла к лицу флакон с ароматической солью, несколько раз вдохнула. – Он вовсе не показался мне этаким дикарём с загадочного Востока… Весьма умён и тактичен, прекрасно знает европейские языки. Вот только японские стихи, которые господин Эномото по моей просьбе прочёл во французском переводе, показались мне какими-то странными. И даже вовсе не стихами, если уж совсем честно!

– Ну-у, душа моя, ты слишком пристрастна! Ты же знаешь, стихи вообще являются субстанцией чрезвычайно деликатной, к переводу на чужой язык весьма чувствительной! Вспомни, когда я попросил нашего гостя прочесть их на языке оригинала, в них зазвучала некая тонкая мелодия!

– Не знаю, Саша, я как-то не уловила этой мелодии…

Произнося это извинительным тоном, Мария Александровна закашлялась, поспешно поднесла к лицу платок, а вслед за ним и флакон с ароматической солью.

– А мне показался чрезвычайно интересным японский обычай усыновления детей в семьях, которым бог не дал своих деток. Насколько это удобно, душа моя: вспомни, сколько знатных родов в Европе и на Руси прервалось из-за отсутствия наследников династии! А нынешний император Японии, Мацухито! Господин Эномото весьма обыденным тоном, как само собой разумеющееся, сообщил нам о том, что мать императора – простая наложница. И тем не менее в положенный срок император Комэй и его венценосная супруга признали рождённого от наложницы сына официальным наследником престола!

Мария Александровна при последних словах супруга прикусила нижнюю губу и нахмурилась – и тут же сам Александр, поняв, что зашёл на запретную территорию[32], смутился и поспешил переменить тему:

– Я полагаю, Мария, что нелишне было бы устроить в честь нашего высокого японского гостя официальный приём и бал. Оказанное, таким образом, внимание посланнику микадо должно произвести на японский императорский двор самое благоприятное впечатление. К тому же мы задержались нынче с выездом из Петербурга в Царское Село, и столичное общество явно скучает. Что ты думаешь по этому поводу, душа моя?

– Твоя идея мне нравится, Александр, – только я боюсь, что наш японский гость не слишком готов к таким сложным для него церемониям, как бал. Хотя бы даже и не Николаевский, а «концертный», либо «эрмитажный»[33]. Официальный приём – дело другое. Но бал… Я хорошо помню, что твой вопрос относительно балов при дворе японского императора смутил посланника. Ты уверен, Александр, что господин Эномото умеет танцевать? Что ему знаком полонез[34]? Он, как я поняла, несколько лет прожил в Европе – но вряд ли имеет опыт общения с королевскими особами. А тонкости придворного этикета иной раз ставят в тупик и более искушённых людей.

– Не беспокойся, мон шер! Было бы желание – а выучить танцам и этикету можно и медведя, – рассмеялся Александр. – Приглашу господина Эномото в пятницу на наш вечерний чай и театральную премьеру, заодно и поговорю с ним об этом. Дадим поручение – ну-у, хотя бы нашему церемониймейстеру Герарди, и с его помощью найдём пару отличных танцоров среди конногвардейцев, которые отличаются по бальной части. Глядишь, и недельки через две можно назначать бал!

* * *

Приказание срочно явиться к командиру батальона князю Кильдишёву едва не застало прапорщика Михаила Берга врасплох. Ординарец князя догнал его уже на самом краю строевого плаца: мурлыкая под нос что-то из модной оперетки, Мишель в самом радужном настроении направлялся из казарм Сапёрного лейб-гвардии батальона к себе на квартиру.

– Эй, Берг! Вернитесь! – запыхавшийся ординарец тронул прапорщика за локоть. – Усатый Монстр призывает вас пред свои очи! Срочно! – с сожалением рассматривая тонкий слой пыли на начищенных до зеркального блеска сапогах, молодой офицер подосадовал. – Экая жалость. И откуда в Петербурге пыль только берется – полплаца только и пересёк, а ровно как Хивы пробежал!

– А что случилось, Никитин? – не особо расстроившись, поинтересовался Берг. – Я ведь до завтрашнего утра свободен, нешто господин полковник забыл?

– Прислали разнарядку на придворный бал, – доверительным полутоном, словно военную тайну, поведал порученец. – А вы, прапорщик, у нас по части танцев в первой десятке умельцев-удальцов! Так что готовьтесь, Мишель!