Посол. Разорванный остров

Да, так и есть. Дурацкий и вполне безобидный текст депеши теперь превращён в важное донесение, которое призвано вскоре изменить судьбу Японии. Его следовало читать так: необходимые документы посланцем добыты, и он готов пустить их в дело. Если бы в депеше речь шла о сукне коричневого цвета, это означало бы, что нужной встречи в Париже, не произошло. Упоминание о шёлковой ткани рассказало бы о временных затруднениях, а белая[48] ткань сказала бы о провале миссии посланца. Имел значение и упомянутый в депеше порт отправки товара, и подпись, поставленная внизу.

Пока же всё шло хорошо. Однако Сайго не спешил разглаживать две глубокие вертикальные морщинки меж густых бровей. Он отложил бумаги в сторону и кивнул инженеру:

– Расскажите мне, каким путём пришло это крылатое сообщение в Японию.

Телеграфная связь, начав своё победное шествие по миру ещё в тридцатые годы девятнадцатого столетия, через четыре десятилетия усилиями Великой северной компании из Дании добралась и до Японии. Датчане проложили подводный кабель из Копенгагена до Либавы, а оттуда уже наземные провода пошли на запад и на восток. Одна линия через Варшаву и Берлин дотянулась до Парижа, а там, через море, до Англии и Америки. Другая соединила русскую столицу Петербург и далее Москву, Омск, Иркутск и Владивосток. Здесь, у края евроазиатского материка, датчане снова использовали кабель в гуттаперчевой оболочке, и в 1872 году дотянули его по морскому дну до Нагасаки. Через год по всей Японии уже были поставлены столбы с рядами чёрных проводов.

Сайго не мог не оценить важности нового вида связи, особенно в военном деле: с появлением телеграфного сообщения между Токио и его резиденцией в Кагосиме он мог получать депеши из императорского дворца не через два дня, которые потребовались бы посыльному на быстрой лошади, а буквально через несколько минут после его отправки.

Однако он всё ещё относился к телеграфу с презрительным неодобрением. Одно дело – телеграф тут, в Японии. И совсем другое – тысячи ри[49]

проводов по чужим землям, десятки рук, через которые проходят важные известия. Именно по этой причине и был придуман шифр, с помощью которого посланец в Европе мог передать на родину нужное сообщение.

Выслушав сбивчивое пояснение телеграфного инженера, Сайго Такамори поинтересовался – известно ли, когда было отправлено это «крылатое письмо»?

Инженер, взяв в руки бланк депеши, проглядел служебные отметки и тут же ответил: сообщение было отправлено из Парижа вчера, в два часа по европейскому времени.

– Я задам вам ещё один вопрос. Скажите, есть ли у моих врагов в Токио возможность узнать, что это «крылатое письмо» на самом деле адресовано мне? Могут ли они разгадать его тайный смысл?

– Это невозможно, высокородный господин! Телеграфная депеша адресована местному купцу, имеющему жительство в Кагосиме. Он на самом деле торгует тканями, в том числе и из Европы. Разумеется, он удивился, получив эту депешу – ибо никогда и никого не посылал за тканями так далеко от Японии. А для меня, доверенного лица господина Цунаёси, главным ориентиром была лишь подпись под этой депешей. Увидев её, я понял истинное назначение депеши и тут же принёс её копию вам, ваше высокопревосходительство…

Министр медленно кивнул и отвернулся, подчёркнуто пристально глядя через раздвинутые панели на сад с южной стороны поместья. Аудиенция была закончена – инженер, пятясь, выскользнул вместе со слугой из помещения.

Сайго легко поднялся на ноги и вышел в сад, всей грудью вдохнул горячий влажный ветер, дувший со стороны моря. Почувствовав, что ладонь его левой руки овевает жаркое дыхание, Сайго опустил голову и впервые за нынешнее утро улыбнулся: его верный пёс Хито породы матаги кен[50]

, как всегда неслышно, появился откуда-то и сел у левой ноги своего хозяина, ожидая внимания и готовый исполнить любой приказ своего повелителя. Сайго, чуть склонившись, ласково провёл рукой по морде пса, потрепал его короткие упругие уши…

Да, вот уже восемь месяцев миновало с тех пор, как он дал своё неохотное согласие присоединиться к заговору, сразу став при этом его главой и вдохновителем. И сейчас, сегодня ему предстояло принять нелёгкое решение, могущее изменить судьбу Японии.

Сайго Такамори искренне полагал, что возглавляемый им заговор против императора Мэйдзи пойдёт в конечном итоге на благо Японии. Он любил свою страну – любил ревниво, видя во всех прочих министрах её нового правительства лишь суетливое желание возвыситься, сохранять высокое положение и немалые доходы.

Министр хорошо помнил то секретное совещание, состоявшееся семь лет назад, в ноябре 1867 года в Киото. Вместе с Окубо и Комацу он представлял на этом совещании княжество Сацума, от Тесю и Аки были Хиродзава, Синагава и Цудзи. Тогда совещание согласилось с Сайго: сёгунат можно свергнуть лишь вооружённым путём, время долгих закулисных интриг и переговоров прошло.