Посрамитель шайтана

— Увы, о благороднейший из всех воров, мне не до праздника… С каким лицом я теперь вернусь к нашему пресветлому султану? Я не исполнил его приказа, не привёз обещанного, не справился с одной женщиной… Он, конечно, очень милосерден, по-своему, но в порыве неудовлетворённого любовного пыла запросто прикажет бросить меня в клетку с леопардами…

— Оставайтесь здесь, Самарканду нужны хорошие воины, — от души предложил молодой падишах, но Аслан-бей покачал головой:

— Аллах не одобрил бы такого поступка, я вернусь с честью…

— Минуточку, а с чего он вообще так запал на эту габаритную красотку? — сощурившись, уточнил Лев. — Он её где-то видел?

— Нет, но много слышал. По всему Коканду гуляли легенды о чудесной истории девушки, силой равной верблюдице, а красотой — китайской розе! Правда ведь, она разрушила дворец властителя Багдада, дабы спасти оттуда свою любимую маму, которую прятали в надежде на выкуп?

— Ну, где-то, как-то, примерно в этом роде… Только не маму, а сестру, и не разрушила, а ждала за воротами, а о выкупе и речи не было, рыженькую малышку всего лишь хотели… Хотели, в общем! Но это уже неважно, неважно… потому что… есть! У меня есть рабочий вариант на замену! Раз султан не видел Иридушку лично, то предлагаю сдать ему классную тётку — живёт одна, приличный участок в загородной зоне, со своей недвижимостью, водопроводом и, главное, до сих пор не замужем! Чиста, как гурия номер семьдесят три! — Видя, как в узких глазах Аслан-бея вспыхнула надежда, мой друг победно завершил: — Три кило косметики плюс вставные зубы, пара моднявых платьев с разрезом до бедра, и не забыть поменять имя в паспорте с Кирдык-аби на аль-Дюбину! Пиши адрес, цитирую по памяти…

— Я запомню… друг. — Может быть, впервые в своей жизни главный стражник искренне пожал руку именитого уголовника. Присутствующие мягко улыбнулись…

Как видите, всеобщая идиллия мужского взаимопонимания грозила закономерно перерасти в логичную пьянку до утра, когда из того же окна в коридор впрыгнуло грязно-серое существо с кривыми рожками и позорным хвостом.

— Шайтан! — ахнули знающие люди и не ошиблись.

— Опять?! — Оболенский уныло прислонился спиной к стене, покрытой алебастровым узором. — Нет, он просто маньяк какой-то, так ведь и гробит себя день за днём…

— Молчи, э-э… с тобой уже не связываются, — нечистый высокомерно выгнул прыщавую грудь. — Я, э-э… отыграюсь на тех, кто тебе помогал! Вот, к примеру, э-э… на молодом падишахе…

— Только тронь его, — почти нежно предложил потомок русских дворян, и шайтан на всякий случай пригнулся.

— Сказал же, э-э… об тебя больше руки не пачкаю. А его трогать не буду, мы, э-э… тронем его жён!

— Вай дод?! — ничего не поняв, вытаращились все, а в наступившей тишине из глубин женской половины послышались первые неуверенные крики. Причём, судя по энергонасыщенности, сначала они были удивлённые, затем напуганные, потом заинтригованные и к концу скорее даже разочарованные неизвестно чем…

— Я надоумил пойти туда моих, э-э… верных поклонников, бесчестно превращенных вами в простых котов! Но ведь заклятие, э-э… падёт, когда их «кто-нибудь искренне пожалеет…», э-э… так? А кто как не женщины способны часами гладить и жалеть даже самых, э-э… бродячих кошек?! Но теперь все они стали мужами и, э-э… позорят любимых жён этого глупого падишаха!

— Ой, — тихо вскрикнул юный Наджим. — Там же моя Гюльнара, самая нежная, единственная… Остальные достались в наследство от безвременно умершего старшего брата. Я их не люблю, но Гюльнара-а-а…

— Только без слёз! — В критической ситуации Оболенский никогда не боялся взять командование в свои руки. — Друганы, граждане свободного Самарканда и его суверенные соседи, кое-кому там, внутри, не мешало бы напомнить правила приличия! Напоминать будем прямо по морде, кто со мной?!

Аслан-бей, Ходжа, евнух, шесть стражников и ещё человека четыре из прислуги с готовностью засучили рукава, полные решимости умереть под знамёнами такого полководца! Ибо такая смерть — уже честь для мужчины…

В самом деле, разве найдётся праведный мусульманин, безучастно взирающий на то, как кто-то бесчинно позорит жён его господина, друга или даже просто соседа?! Нет, в горячем сердце истинного правоверного узы семьи и брака священны, над ними произнесены слова Корана, их прочитал сам Аллах в Книге судеб, и глумление над ними подобно глумлению над Всевышним! Мысль о том, что тебя призывает какой-то уличный жулик, никому не пришла в голову…

— Стойте! — На мгновение домулло удалось привлечь внимание практически рвущегося в бой отряда. — Вы слышите? Крики изменились…

— Какого лешего, Ходжа?! Народ уже настроился…

— Но это… крики мужчин!

Из распахнувшихся дверей под стоны, вой и непечатные проклятия поочерёдно, в алфавитном порядке начали вылетать озабоченные старцы! Их вид был страшен (или комичен, кому как), все четырнадцать в синяках, в пуху и перьях, в халве и тыквенных семечках, облитые чем-то ароматическим, но масленым, связанные собственными же чалмами и исцарапанные так, как умеют царапать только неуравновешенные кошки и верные мусульманские жёны!