Посредник Драконов

Одевшись максимально парадно – золотое и серебряное шитье, вместо сабель – шпажонка, дарованная ему герцогом Ан-Жи как символ Рыцаря Империи (таких вообще насчитывалась дюжина, включая герцога). Шляпа с плюмажем редкого подземного существа, золотые шпоры с бриллиантиками, в общем – самодвижная новогодняя ёлка. Навьгородцы это ценят.

Сейчас на улицах Навь-Города редкие прохожие взирали на него с почтительным изумлением. Хорошо, детишки толпою не бегут вслед.

По улицам посла водили…

Канцлер встретил его на пороге. Дважды за день встретиться с Унмарком – удовольствие ещё то. Но тяготы службы положено стойко превозмогать.

После пышных и утомительных приветствий (положение обязывает, исторический момент) он передал согласие Крепости – чрезвычайный и полномочный посол Крепости Кор примет участие в Лунной Мисси в качестве гаранта переговоров и генерального посредника.

– Мы очень рады. Миссия отбывает через шесть склянок, – сегодня Унмарк был в ударе. Сюрприз за сюрпризом.

– Очень хорошо, – ошеломленный Фомин поспешил откланяться.

3

Инстинктивно он ждал перегрузки и сейчас был растерян – не внешне, даже не внутренне, а на уровне подсознания.

Может, и не летим мы вовсе никуда?

– Вам, доблестный рыцарь, сей вид, полагаю, не в диковинку, – паладин Ортенборг едва заметно шевельнул бровью. И стюард, выросший невесть откуда, разнес бокалы с амброзией.

Внизу проплывала Земля – фраза банальная и отчасти неправильная, но по сути верная. Вернулась эра Монгольфье. Диалектика. Развитие по спирали. Воздухоплавание, затем аппараты тяжелее воздуха, ракеты химические, ионные, гатрамонные, и вот – космоплавание. Магия. Или, если угодно, гравитоника.

Иллюминатор роскошный, большой, даже страшно – не лопнет ли? Или шальной метеорит, брошенный сорванцами из пояса Койпера, расколотит красотищу?

Он успокоил себя надеждой, что иллюминатор, верно, ложный, как и окна в посольстве.

– За космический флот! – паладин, как искушенный дипломат, выбрал тост, приятный всем – навьгородцам, поскольку именно их каравелла несла Миссию, Фомину, бортмеханику межзвёздника «Королёв», и уж конечно Небесам, флот для которых воистину был всем.

Фомин медленными глотками выпил до дна – как и полагается пить амброзию по навьгородскому этикету. Это-то он знает. Перенял.

Фомин оглянулся. Кают-компания навьгородского межпланетника мало чем отличалась от малого салона леди Ди. Кругом все свои – паладин Ортенборг, хранитель Туглон, магистр Хаммель и доктор Гэрард. Такая вот Миссия отправилась к Луне. Ещё стюард Гар-Ра, и слуга-на-все-руки Сойер, что трудится в каютах – раскладывает вещи, стелет постели и что там ещё положено делать по корабельному уставу.

Экипаж, командир и штурман там, куда пассажирам соваться нечего – в КУПе. Кабине Управления Полетом. Всех перебрал, никого не забыл. А толку-то? Судовую роль пусть капитан ведет, или вот паладин Ортенборг, как глава навьгородской миссии. Он, Фомин, генеральный посредник и гарант переговоров, должен посредничать и гарантировать, когда время придет. А сейчас…

Он в свою очередь мигнул стюарду Гар-Ра, и тот вынес на подносе рюмки с аквавитом. Рыцарские рюмки, на три унции.

– За тех, кто нас провожал! – сказал тост и он. Коротенький тост, в Навь-Городе чем короче, тем лучше. Вышло, пожалуй, сносно, лишь немногим длиннее тоста паладина. И со смыслом удовлетворительно – провожал их Канцлер, но и Крепость Кор тоже – мысленно конечно.

Аквавит – это вам не амброзия. Сорок восемь объемных процентов спирта. Он крякнул, и навьгородцы вторили, занюхав косточкой, Уважают обычай Крепости Кор.

Минута, другая, и действие сорока восьми процентов присоединилось к действию амброзии. Скованность, натянутость, чопорность не исчезли совсем, но поблекли, отступили. Нет, языки не развязались, это всё-таки не салон, где к месту была бы лёгкая непринужденная беседа, беседа вроде бы и ни о чём, но исполненная глубинным смыслом, настолько глубинным, что запросто не донырнуть. Время бесед ещё не пришло, всё-таки старт есть старт, и они даже не в стратосфере. Но навьгородцы с виду спокойны, словно полёт для них – дело обыкновенное. А вдруг и обыкновенное? Кто их, навьгородцев, знает. Взлетели-то они тихонько, без ослепительного пламени и оглушающего рева двигателей. Рюмка аквавита не расплескалась. И вот так же тихонько уже вторую склянку скользят над землёю на высоте… Скажем, на высоте Арарата. Точнее и не скажешь – все приборы в пилотской кабине. А он, Фомин, не пилот. И даже не бортмеханик. Сейчас он пассажир. Ешь ананасы, пей аквавит, летчик в кабинке за нас порулит. А если есть не хочется, можно уйти в собственную посольскую каюту, где и предаться размышлениям или поупражняться в политических кознях.

Макиавелли-то он читал, только Макиавелли пишет больше о жизни идеальной. Теории, сфероид в вакууме.

Сейчас, после произнесенных тостов, всяк был волен пить и закусывать кому как заблагорассудится – правда, соответственно чину, с оглядкой на начальство, не позволяя себе слишком уж отрываться от патрона.