Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли

Если, например, древний грек приходил к реке набрать кувшин воды, он не просто видел плещущуюся в реке наяду. Когда только он направлялся к реке, он уже вступал в пространство наяд, обращая свое сознание к стихии воды, которая сама по себе является внутренним, сакральным измерением мира. Соответственно, выполняя самую простую работу — набирая воду для бытовых целей — он вовлекался в интенсивную сакральную драму. Для чего он набрал эту воду, что он с ней будет делать? Даже если он просто ее пил, утолял жажду или разбавлял вино, он делал это во славу божеств. Если он взял ее для омовения, он взял ее для ритуала. Наливал он ее в специальные сосуды, которые являлись в то же время священными предметами его собственного обихода. Движение от его греческого дома до реки проходило по сакральным точкам. Обязательно где-то стояла герма, где-то в лесах на дереве ему подмигивал сатир, и пока он доходил до реки, брал воду и возвращался — он успевал побывать в бесконечном количестве срезов сакрального напряжения. Он осуществлял целое похождение, и жизнь его наполнялась бесконечным пространственным смысломдвижения от периферии к центру, потому что каждое движение в сакральном пространстве проходило в уникальном, насыщенном различными энергиями и ощущениями, состоянии. Фактически, там не было тех телесных предметов, которые мы знаем сегодня. Каждый предмет являлся «экстатическим предметом»,который увлекал человека к сути вещей.

Но помимо центростремительной тенденции (отпериферии) существует еще и центробежная сила

(отцентра). Другими словами, в пространстве есть еще и демоническая инерция.Человека привлекаетцентр вещей, и человека отталкивает

центр вещей. Суть мира проглядывает сквозь пространственные оболочки и прячется в этих пространственных оболочках,поскольку отношения с центром бытия представляют собой сложный динамический процесс, никогда не представляющий собой что-то фиксированное, застывшее, раз и навсегда данное.

Влияния иных пространств

Такое внутреннее напряжение, такая населённость и метафизическая нагруженность свойственны «среднему миру». Но между плоскостями (мирами) происходит непрерывное взаимодействие, и силы, которые проникают в земной мир из высших реальностей в виде божественных влияний или из подземных сфер в виде демонических могуществ, добавляют живому пространству динамику вертикальных вторжений, провоцируя дополнительные колебания, входящие в сложные взаимодействия с возмущениями самого сакрального пространства «среднего мира», из-за чего картина получается еще более сложной и многоплановой. Каждая точка мифологического пространства становится полем сгущения самых различных энергий,и человек Традиции испытывает эти влияния на себе. Человек может утягиваться инфернальными энергиями

вниз,и тогда те же возмущения его собственного привычного пространства приобретают характер некоего вызова, приглашения, соблазна. Вибрации среднего мира незаметно склоняются к соскальзыванию под землю. Чем это заканчивается — известно.

Человек может возвышаться, двигаться к миру высших существ, выбирая в среднем мире маршруты, ведущие к горним вершинам, где обитают боги. И на этом пути обыденным опытом является общение с небесными сущностями — полубогами и богами. В мифах герои, как правило, сталкиваются с такими существами. Кто-то из них помогает восхождению, кто-то препятствует (ведь центр и притягивает и отталкивает).

Сакральное пространство открыто во всех направлениях — и вширь, и вверх, и вниз. Самое главное при этом, что оно открыто центру,внутреннему измерению, и имея живой центр как свою имманентную составляющую, это пространство становится пространством возможности.

Телеология пространства и метафизика движения

У сакрального пространства есть цель. Это пространство телеологическое (от греческого слова «телос», цель). Мы знаем телеологическое время, но есть и телеологическое пространство. Аристотель в своей философии называл эту телеологическую особенность качественного пространства теорией «естественных мест».Аристотель был представителем манифестационизма, хотя и рациональным. Он вслед за Платоном подверг пространство мифа фундаментальной рационализации, но по отношению к качеству пространства Аристотель остается в логике манифестационизма (это очень хорошо показывает Хайдеггер).

Каждая вещь либо занимает свое местов этом ансамбле живого пространства (тогда она покоится), либо стремится к нему (тогда она движется). По Аристотелю, смысл движения — это занятие вещью своего естественного места, переход от неестественного к естественному. В этом заключается метафизика движения.