Постигая прошлое (СИ)

— От беды, от погибели.

— И, что я должен для этого сделать?

— То мне неведомо. Да и про напасть, что погибель несёт не спрашивай. Я хоть и могу в грядущее одним глазком заглянуть, только и то, что там вижу, всё словно чрез воду мутную, чрез пелену. Так что многого от прогляду моего не ждите. — Знахарка остановилась возле ещё одного костра, доселе скрывавшегося от наших взглядов за, увлеченно щиплющими зелёную травку, лошадьми.

Рядом с огнём, на укрытом попоной седле, в одиночестве, сидел Демьян, сосредоточенно помешивая исходящий паром котелок. Пар доносил до носа терпкий аромат каких-то, то ли душистых трав, то ли ягод, а может и того и другого. Компот он тут сидит варит что-ли?!

Помимо седла, на котором расположился Демьян, по сторонам от костра были разложены еще три такие же импровизированные скамейки, наскоро собранные из лошадиной упряжи. Видимо, знахарка заранее позаботилась о подготовке обособленного места для беседы, дав на этот счёт указания сопровождавшим её воинам.

— Не боитесь посреди степи костры разжигать? Вдруг одержимые на огонёк надумают заглянуть?! — спросил, поздоровавшись с Демьяном и, следуя примеру остальных, присаживаясь на одно из сёдел. Молчаливый детина лишь пробурчал что-то себе под нос, продолжая скрести длинной деревянной ложкой по дну котелка.

— Не боимся. У Николая нашего дар — одержимых отпугивать. Покуда он рядом, ближе, чем на две версты, не один из их братии к нам не подойдёт. — ответила за Демьяна Таисия, и добавила, с улыбкой поглаживая топор на поясе. — А даже если кто и подойдёт, вмиг познают остроту наших клинков, да воинское уменье. Ты не гляди, что у Анисима вои все, как на подбор, в броне доброй, да при оружьи славном, со мною вои не хуже пришли. А коли по дарам мерить, то вся Анисимова дружина не стоит той десятки, что вокруг того костра сидит. Старейшина наш, все больше на силу мечей да копий, да на выучку воев своих надеется. Мои же соколики, каждый по два, а то и про три-четыре боевых дара имеют, но и оружье не для красы носят. Да я и сама, Прохор вот не даст соврать, с топором не хуже любого воя управляюсь, да и сулицу бросаю почти как Феофан наш…

После оборванной реплики, улыбка на лице знахарки поползла вниз, слегка припухлые губы некрасиво искривились, вытягивая нитки морщин в уголках глаз и морща подбородок. Казалось, ещё чуть-чуть и по щекам её заскользят первые тоскливые слезинки.

— Нет уж боле Феофана. Эх… — проговорил крестный, горестно мотнув головой. — Теперича, значица, ты, у нас, Тайка, с сулицей первая.

— Выходит так. — невесело ответила она, всё-таки справившись с, подступившей к ресницам, влагой. И продолжила, дав себе короткую минуту, успокоиться и собраться с мыслями. — О дарах я не просто так сказывать начала. У каждого человека, хоть крестного твоего, хоть Демьяна вон, потайное его на прогляд развидеть могу, совсем сил к дару своему не прилагая. Также и судьбу у каждого вижу, хоть и не так ясно. Из того, что было, что есть, что будет многое сказать могу. Но не тебе! Сколько не пыталась развидеть, но на прогляд у тебя ни даров из потайного нет, ни прошлого. Ты и впрямь, как дитя, только-только народившееся.

— Шустро дитятко растёт. — пошутил крестный, но и сам даже не улыбнулся.

— Когда только принесли тебя и лежал ты беспамятный, — не обратив внимания на слова бородокосого, продолжала говорить знахарка, — думала получится проглядеть, как на ноги встанешь. Но не выходит. Больше и пробовать не буду, пустое это дело, бесполезное. Только одно вышло увидеть — то, что впереди у тебя… и у нас теперь.

— И, что там? — поторопил я, неожиданно замолчавшую и опустившую глаза, Таисию.

Ответила знахарка не сразу. Ещё не меньше двух минут сидела она, едва слышно нашептывая что-то себе под нос и тихонько покачиваясь из стороны в сторону.

Непонятно, то ли молится, то ли медитирует.

Зато потом, когда этот молитвенный транс, наконец, прервался и она ответила, голос Таисии изменился до неузнаваемости. Из приятного девичьего сопрано он превратился в хрипящий, с присвистом, дискант. Она заговорила часто-часто, едва ли не полушепотом, но мне этот шёпот слышен был лучше любого крика.